Первый (СИ)

Не сказать, что я удивлена этому, но попытаться стоило. Следующий час приходится терпеть манипуляции специалистов. Такое для меня не в новинку — конечно, бывали у меня мероприятия, куда я наводила красоту и чистила перышки. Но тогда это было по моему желанию, а не вот так — когда Бессонов даже не удосужился сам прийти и сообщить.

Впрочем, потерпеть ради возможности от него улизнуть я готова и не такое.

Правда, меня ждет весьма неприятный сюрприз — когда с макияжем и прической покончено, мне достают платье, в которое я должна облачиться.

Оно насыщенно алого цвета, а это все равно что нацепить на меня яркую табличку. Второй немаловажный момент — оно длинное, практически в пол и предполагает туфли на высоком каблуке, которые мне любезно предоставляют.

И третье — под платье не предусмотрено белье. Только крошечные бесшовные трусики.

Ощущение, что меня, как дорогую куклу, умыли, причесали и нарядили, чтобы… что?

— И вот в этом я должна быть? — мрачно уточняю у дамочек.

— Или голой, — равнодушно подтверждает одна из них.

Протест во мне рождается дикий. Будь рядом Марат, я бы не сдержалась и устроила бы ему, высказав все, что думаю. Но глубоко вдохнув, напоминаю себе, что это мой шанс выбраться за забор.

— Ладно, — принимаю поражение в этом маленьком сражении.

Зеркала в моей комнате просто нет — то, что висит в ванной не в полный рост, и там себя не увидеть. Поэтому полюбоваться на весь образ в целом у меня возможности нет.

Зато Бессонов заявляется в комнату сам, а женщины тут же сбегают, оставляя нас одних.

Я, как дурочка, стою посреди комнаты под его цепким и пронизывающим взглядом, и все мои ругательства застревают в горле. Хочется вдыхать что-то едкое и подковыристые, но то, как смотрит Марат, просто парализует мой мыслительный процесс.

Бессонов медленно приближается. Мягкой походкой, как тигр, который вот-вот совершит резкий прыжок. А мне бежать-то мне и некуда.

— И куда ты меня упаковал? — спрашиваю, чувствуя, что проигрываю по всем фронтам, когда мужчина оказывается слишком близко. Он в темном костюме — рубашка снова темно-серого цвета, которая обалденно ему подходит под цвет глаза.

На губах мужчины появляется снисходительная усмешка, а в следующее мгновение я чувствую, как мне на бедро ложится его рука и начинает задирать подол платья…

Сердце гулко ухает вниз. Просто отрывается и буквально отправляется в свободное падение. Бессонов не отпускает мой взгляд — смотрит и смотрит, не давая ни единой возможности отвернуться. Его пальцы осторожно поглаживают и одновременно с этим тянут юбку вверх. Медленно. Тягуче. Провоцируя меня на ответные дествия.

Но все, что я могу — смотреть и ждать, малодушно наслаждаясь каждым прикосновением, которое будит во мне что-то непознанное и глубинное.

Учитывая длину платья, это вполне безопасный маневр до определенного момента. Так я себя успокаиваю, однако Марат вдруг отстраняется, встает так, что браслет на моей ноге становится отлично виден нам обоим. Замечаю тот самый брелок и уже мысленно праздную победу, предвкушая, как с моей ноги снимут оковы. Останется только улучить момент и сбежать из-под бдительного ока Бессонова.

Однако тот что-то переключает на брелоке, а затем отпускает платье.

И все.

— А браслет? — возмущенно шиплю. — Я что, с ним поеду?

— Естественно, — кивает Марат. — И если не хочешь бабах, придется держаться поближе ко мне, — нахально ухмыляется этот гад.

Едкое разочарование взвивается в груди, выбивая меня из колеи.

— И насколько это поближе? — огрызаюсь, складывая руки на груди. Раздражение моментально переплавляется в злость, а следом и…

Бессонов резко шагает ко мне, кладет ладонь мне на шею сзади, тем самым фиксируя.

— Максимально, царевна. — шепчет мне практически в губы.

Наша близость в который раз влияет на меня опасным образом. Я все еще помню, как Марат хватал меня за шею, но сейчас он действует совершенно иначе — его пальцы мягко массируют кожу, запуская целые отряды мурашек, которые спускаяются вдоль спины и провоцируют тяжесть внизу живота.

Я пусть и девственница, но знаю, что такое сексуальное возбуждение. Так вот сейчас оно и накатывает на меня, а это очень и очень плохо.

— Если ты сам выбирал это платье, то у меня для тебя плохая новость, — заявляю, надеясь хоть как-то уколоть нахала, и заодно прийти в себя от этого дурмана.

Бессонов хмыкает и опускает взгляд ниже, отпускает меня и вроде как разглядывает. Хотя я уверена — ничего нового он не увидит. Но эта демонстрация лишь подчеркивает разницу в нашем положении.

— Капризы оставь для папочки, — ухмыляется он, а у меня в горле мгновенно пересыхает от страха.

Что это значит? Он что, все узнал?

— Идем, Варвара, — лениво бросает Марат и разврачивается к двери, пока я судорожно ищу ответы на свои вопросы.

Как он узнал? Когда? А если узнал, то почему не пришел выяснять? Или узнал про наше с Олесей расследование?

Слишком много неопределенностей. Бессонов до сих пор остается для меня абсолютно непонятным и закрытым. Я так сильно растеряна его небрежно брошенной фразой, что отвлекаюсь и не запоминаю, в какой карман он убрал брелок.