Первый (СИ)

Все сильнее подаюсь бедрами навстречу пальцам Бессовнова. Которые, черт подери, так сладко и так правильно двигаются во мне. Однако вместе с тем я испытываю глобальную потребность получить больше.

Едва Марат убирает руку, как я снова разочарованно стону ему в рот.

— Проси, — выдыхает мне в губы. — Давай, царевна, скажи, что хочешь меня.

Мне физически больно от того напряжения, которое сковывает мышцы внутри. Кажется, если сейчас мы остановимся, то я просто не встану.

— Проси, — упрямо повторяет чемпион. — И полетаешь.

— Хочу, — беззвучно шепчу. Успеваю поймать довольную ухмылку на лице Марата, прежде чем он снова целует меня.

Развязно и глубоко. Он трахает меня языком, а я едва не задыхаюсь от его напора. Кусаю в ответ, чтобы хоть как-то поделиться тем, что испытываю. Мне хочется зажечь его не меньше. Пусть тоже чувствует, пусть сгорит.

— Провоцируешь, — хрипит Бессонов, с трудом отрываясь от моих губ. Смотрит ошашелым взглядом, а затем резко толкает меня вперед. Я оказываюсь с задранными вверх бедрами, и буквально следом меня обжигает боль от резкого проникновения.

Несколько мгновений ничего не происходит. Лишь тяжелое дыхание позади и отголоски неслучившегося оргазма бродят у меня в крови.

— Пиздец, ты узкая, царевна, — выдыхает Марат, а затем начинает двигаться. Я не дурочка и, конечно, понимаю, что первый раз шутка такая — не всегда бывает идеально. Но почему-то мое возбуждение не перебивает тот дискомфорт, что остается от потери девственности. Напротив. Они причудливо переплетаются с остальными ощущениями. Тем более что Бессонов оказывается довольно щедрым любовником и не переходит в режим “тупо гнаться за собственным удовольствием”. Он не торопится, смакуя каждое движение. Накрывает пальцами клитор и снова умело взводит курок моего возбуждения.

Бессвязно бормочет всякие скабрезные фразочки, от которых у меня щеки пылают, а внутри все в узелок стягивает.

Марат совершенно бесцеремонный в своей похоти и вместе с тем щедрый на ласку. Я растворяюсь в нашем общем возбуждении, лихо приправленным дикой животной жаждой друг друга.

Движения Бессонова становятся резче, глубже. Я чувствую, что еще немного, и…

Он резко замирает во мне, приподнимает меня и перехватывает так, что особенно глубоко насаживает на свой обалденно шикарный член.

— Охуенная, — шепчет, обнимая меня под грудью, которая от каждого его толчка чуть подпрыгивает.

И это становится последней каплей. Внутри все мышцы сжимаются, а затем расслабляются, запуская естественную и такую невероятную волну, отчего пальцы на ногах поджимаются.

Я плохо соображаю, полностью отдаваясь моменту. Лишь ощущаю, как Марат осторожно кладет меня обратно и резко догоняет меня, в последний момент выходя и заливая мне спину своей спермой. Я вот-вот готова провалиться в сон, чтобы перезарядиться, как слышу глухое:

— Это что, блядь, такое?!

— 14 Вика

Мое тело сейчас настолько расслаблено, что все реакции банально заторможены. Требуется время, чтобы догадаться, о чем речь.

Да и то далеко не сразу это происходит. Марат осторожно приподнимает меня, разворачивает, вынуждая посмотреть на него.

То ли я слишком размякла, то ли дело в алкоголе, который все еще гуляет у меня в крови, но я совершенно не могу уловить, что вижу в его глазах. Шок? Неверие? Настороженность? Или что-то еще?

— Отпусти, — прошу, пытаясь отвернуться. Низ живота сводит от неприятных ощущений, да и между ног тоже ощутимый дискомфорт. Пару минут назад на драйве нашего секса я ничего подобного не чувствовала. Но как говорится за все в этой жизни надо платить.

Марат не слушается, а наоборот даже — удерживает, не позволяя отстраниться.

— Почему не сказала? — требовательно спрашивает он.

Его взгляд все еще шальной, подернутый дымкой желания. Но что-то уже неуловимо изменилось. Да и я тоже начинаю приходить в себя, осознавая, что наделала.

Нет, мне, конечно, было классно. И даже с моей тягой ко всему интересному я ни разу не испытывала столько всего.

Это было ярко и круто. Но теперь, когда туман возбуждения рассеялся, пора посмотреть правде в глаза — мы с Маратом по разные стороны баррикад. И неважно, что между нами бешеная химия, переходящая в не менее обалденную физику.

— Отпусти, мне надо… — я не успеваю договорить, как хозяин дома резко сдирает сменя платье, которое уже не подлежит восстановлению, и подхватывает на руки.

— Эй! — возмущаюсь тем, что, во-первых, я голая. А во-вторых, я, может, против того, чтобы меня куда-то тащили! — Отпусти меня! Сейчас же!

Но мои возмущения и сопротивление для Бессонова что слону дробина. Он невозмутимо приносит меня в мою спальню, а затем прямиком следует в ванную.

Только там ставит на ноги уже в душевую кабину.

Как только Марат меня отпускает, тут же закрываюсь от него руками. Глупо, может. Но мне очень неуютно под его темным жадным взглядом. В отличие от меня он-то в одежде — только брюки расстегнуты.

— Выйди! — требую тут же.

— Тебя надо помыть, — возражает он.

— И что? — тут же огрызаюсь. — Думаешь, у меня руки отсохнут справиться самой? Выйди, я сказала!