Первый (СИ)

Чувствую, как меня начинает мелко трясти. Если сейчас этот гад останется, если он снова сделает по-своему, то…

Мне не приходится заканчивать мысль — Бессонов стискивает зубы и отступает на шаг. Выдыхает и, резко развернувшись, выходит из ванной.

Я на автомате включаю горячую воду и, закрыв дверь душевой кабины, сползаю по ней вниз.

Меня потряхивает. Так будто я пробежала длинный марафон, а в конце сдалась и не справилась. Вода смывает слезы, которые почему-то появляются у меня. Некрасиво шмыгаю носом и, закрывая рот ладонью, тихо плачу.

Не понимаю, что со мной. Не понимаю… Ведь знала, что рано или поздно секс у меня случится. И конечно же, глупо ждать, что после первого раза не будет ничего болеть. Опять же я столько об этом читала. Все в пределах нормы — я не истекаю кровью, чтобы паниковать. Да, неприятно и сданит. Но…

Тогда что со мной?

Обнимаю себя руками и тихо плачу. Плачу-плачу-плачу…

Чувство, что я не справилась, все острее ощущается под кожей. Как будто я не сдала главный экзамен. Все испортила.

Или что еще хуже — я выиграла приз, а затем выяснилось, что это ошибка. И что победитель не я.

Не знаю, сколько так сижу — от горячей воды кожа раскраснелась, но меня все еще трясет. А ведь я считала себя не впечатлительной барышней. Мне казалось, я готова к таким моментам, и сантиментам тут не место.

Я ведь даже не грезила о красивой свадьбе, как многие мои подружки. Не искала белокурого принца на белом коне с идеальным набором качеств.

А в результате сижу и тихо реву после секса с мужчиной, от взгляда которого внутри все вытягивается в струну.

И который, вполне вероятно, виноват в смерти брата моей подруги.

Когда я, наконец, собираюсь с силами и, помывшись, выхожу из душевой, внутри у меня опустошенность и странное равнодушие. Словно мои чувства и эмоции заморозили. Как будто после такой яркой близости они вдруг закончились, а новых не подвезли.

Все движения происходят сами собой на автомате — вытереться, обернуть полотенце. Я вообще очень хочу лечь и поспать.

Выхожу из ванной и тут же торможу — на моей постели сидит Бессонов и смотрит на меня в упор. Проходится цепким, изучающим взглядом сверху вниз, а затем поднимается на ноги и бросает небрежно:

— Одевайся.

— Зачем?

— Поедем в больницу.

Наверное, кто-то на моем месте умилился бы такой заботе. Я же лишь настороженно смотрю на Марата.

— Зачем?

— Затем, — обрубает он. — Пять минут тебе.

Сейчас у меня нет сил чтобы ему противостоять. Запал закончился, и мне банально нужно время для восстановления. Наш секс забрал у меня все — силы, эмоции, физические ощущения.

Опустив взгляд, замечаю несчастный браслет. Он по-прежнему мигает, но даже по этому поводу у меня нет никаких эмоций. Просто дикая усталость. Подозреваю, что если я не послушаюсь, то Марат вернется и силой потащит меня к машине. Уж больно решительно он выглядел.

Конечно, за пять минут я не успеваю собраться. Но Бессонов не лютует в этот раз — терпеливо ждет меня в коридоре. Едва мы встречаемся взглядами, как воздух между нами снова начинает вибрировать.

Медленно приближаюсь, пытаясь разгадать, что у него в голове. Однако выражение лица у Марата абсолютно непроницаемо — спокойное и отстраненное. Он кивает в сторону гостиной, в которой мы только что с ним были близки.

— Заходи.

— Зачем? — спрашиваю, поражаясь тому, как глухо звучит мой голос.

Но вместо ответа мужчина подталкивает меня к двери, отрезая пути к отступлению.

Я замираю рядом с диваном, на котором все и произошло. Точнее, на его подлокотнике. Нервно сглатываю, ощущая фантомные прикосновения к моей коже. Чувство, что Марат заклеймил меня, пометил так, что я просто не смогу забыть, не оставляет.

— Смелее, царевна, — вкрадчиво произносит Марат, вставая у меня за спиной. — Проходи, присаживайся.

Наверное, будь я в адеквате сейчас, возмутилась бы, может, ответила как-то. Но я опустошена. Поэму То молча прохожу к дивану и присаживаюсь так, чтобы оказаться подальше от Бессонова.

Его, конечно же, это не смущает — он подходит, тем самым давая понять, что мой маневр был бесполезен.

Когда Марат присаживается передо мной на корточки, внутри что-то замирает. Вроде бы я отстранена и спокойна, но его взгляд что-то делает со мной.

Бессонов по-прежнему в той же рубашке и в тех же брюках. Поэтому когда он достает из кармана брелок от моего следящего браслета, я даже не удивляюсь. Получается, все это время он был у него под рукой.

Пристально глядя мне в глаза, он активирует какой-то новый режим — световой сигнал меняет цвет, а затем вдруг гаснет.

Вообще.

Озадаченно смотрю, как Марат расстегивает браслет и вовсе снимает с моей ноги.

— Боишься, что врач тебя осудит? — задаю вопрос, скорее по привычке, пытаясь дернуть тигра за усы. На самом деле никакого азарта или предвкушения от этого я не испытываю. Моя нервная система все еще не пришла в норму.

Бессонов едва заметно ухмыляется, поднимается и небрежно бросает в ответ:

— Больше нет смысла в этом фарсе.

Он кладет браслет на журнальный столик, а сам отходит к окну, будто давая мне время осознать то, что он сказал.