Первый (СИ)

Но сейчас… Мне кажется, я начинаю понимать, почему фанатки готовы скидывать с себя труселя.

Стыдно, но похоже я недалеко от них ушла. Потому что Марат внушает желание покориться ему. Не давит, а именно провоцирует потребность быть рядом с ним, отдать ему власть над собой.

— Соскучилась? — спрашивает он ровным голосом, хотя буквально только что колотил грушу как бешеный. Неужели совсем не запыхался?

— Решила поговорить, — говорю прочищаю горло, отвожу взгляд в сторону и замечаю несколько матов у стены. Чтобы не выдать своего смущения и восторга, рассматриваю спортивное оборудование, которое расставлено вдоль стен — гантели, штанги. А еще есть отдельная полка для перчаток и лап, как называют штуки для отработки ударов.

— Хочешь попробовать? — неожиданно спрашивает Марат, оказываясь совсем рядом. Вздрагиваю и кошусь с на него.

— Что попробовать?

— Уложить меня.

Растерянно смотрю на него. Неужели всерьез? Впрочем Бессонов, кажется, не шутит. Ну, или умело держит лицо.

— Хочешь еще и так надо мной посмеяться? — горько усмехаюсь и, покачав головой, отступаю от него. — Хватило и браслета с аукционом. Я не настолько глупая, чтобы повестись еще и на эту провокацию.

Марат чуть наклоняет голову набок и окидывает меня изучающим взглядом.

— Не думал, что ты, царевна, такая трусиха.

Я разве что глаза не закатываю. Что, реально? Такой дешевый детский развод?

— Не стоит брать меня на слабо, Марат. Я понимаю, насколько проигрываю тебе в физической подготовленности.

— Еще, — вдруг просит он.

— Что?

Бессонов делает шаг и оказывает рдмо. Берет в ладони мое лицо и, пристально глядя, повторяет:

— Еще раз скажи мое имя.

— Марат…

Тут же чувствую его губы на своих. Но поцелуй этот вовсе не жесткий или подавляющий. Скорее, как осторожное приглашение к чему-то более близкому и интимному.

— Давай, попробуй, — подначивает меня Марат. — Что ты теряешь? Встанешь на мат и попробуешь свои силы.

— Отец учил меня не ввязываться в заведомо проигранные сражения, — тихо шепчу ему в губы, а затем целую уже сама.

Бессонов не торопится, позволяет мне вести. Мягко заигрывает с моим языком, углубляя поцелуй, тогда как руки его спускаются мне на плечи. Бинты, намотанные на ладони, чуть царапают кожу, вызывая приятные мурашки.

— А папа у нас кто? — так же тихо спрашивает Марат, едва наш поцелуй заканчивается.

— Тебе не понравится, — мягко улыбаюсь я. — Да и какая разница? Папа и папа.

Судя по тому, как темнеет взгляд Бессонова, мой ответ ему не по душе.

— То есть ты так и будешь отмалчиваться, Варвара? Или лучше сказать — Виктория?

Впервые я слышу, как он произносит мое настоящее имя. И это словно долгожданный подарок на Новый год.

Кажется, что это заклинание, обладающее волшебным свойством. Я даже не так сильно удивляюсь тому, что Марат в курсе.

— Как давно ты знаешь?

— Знаю и знаю. Да и какая разница? — возвращается он мои же слова.

Не могу сдержать улыбку. Это удивительно — найти человека, с которым ты настолько на одной волне.

— Рассказывай, — требовательно произносит Марат, скользя губами по моей щеке. Его близость, как и всегда, смущает и мешает мыслить трезво.

— Ну, мое имя ты знаешь. Что еще ты хочешь знать? Фамилию?

— Например.

— Заславская, — отвечаю, замирая на пару мгновений. Но Бессонов никак не реагирует. Может, и правда не знает моих родителей. Все-таки территориально это другой город, другая область.

— Я так понимаю, не журналистка?

— Почему? — фыркаю обиженно. — Буду чуть позже. Пока иду к своей мечте.

— И поэтому решила поиграть в шпионов?

Я отвечаю не сразу. Пока у меня нет стопроцентного доверия к Марату. Но и продолжать прятаться сейчас не выйдет. Тем более что он, как оказалось, уже знает мое настоящее имя.

— Коля ведь и правда пропал. Олеся сказала, что после твоего клуба его нигде никто не видел. Она же куда только ни звонила, но никто ничего не делал, не пытался его искать. Он ее брат, понимаешь?

— А ты, значит, решила впрячься за подруженьку? — неожиданно зло спрашивает Бессонов. Отстраняется и ловит мой взгляд. При этом в его глазах я отчетливо вижу раздражение.

— А почему нет? Мы вместе учились, и у нее случилось горе. Разве это странно, что я хотела ей помочь? — тут же вскидываюсь, не понимая, с чего такое пренебрежение. — Что нам было еще думать, если Коля пропал в твоем клубе?

— С чего ты вообще это взяла? Вика, очнись — твоя подружайка просто ловко использовала тебя. Ее брат кинул людей на бабки и свинтил. И она об этом знала.

— Ты не можешь быть в этом уверен, — мотаю головой, не желая окончательно разочаровываться в Олесе.

— А ты можешь?

— Я видела… — осекаюсь, понимая, что если реально есть записи с камер, то выходит, что все рассказы подруги — это чушь. Я же поверила ей. Сразу согласилась участвовать. Сбежала из дома, чтобы провернуть все. Она была в таком отчаянии, что я просто не могла остаться в стороне.

— Ты можешь показать мне записи?

Бессонов выразительно хмыкает.

— С чего бы, царевна? Ты мой сотрудник? Или у тебя уже твой журналистский нюх чует, что можно накопать что-то интересное?