Первый ученик

Темно-серые глаза встретились с черными, небо с землей. Что они увидели друг в друге? От чего занесенная рука пьяного чуть дрогнула? Неизвестно. Но мужик бы все равно ударил, на этот раз чужая безмолвная боль не приносила удовлетворения.

Из-за спины нападавшего появилось лезвие, поймало искусственный свет телевизора и четким движением прочертило на горле хозяина горизонтальную линию. Кожа разошлась, в стороны, окатив лицо и руки гостя, алой кровью. Булькнуло, челюсть клацнула, и прежде, чем мужик с остановившимся взглядом повалился вперед, пришедший успел подумать лишь об одном: «Почему кровь такая горячая? Разве она может быть такой горячей?»

Макс рывком поднял голову от подушки. Все еще ощущая на коже обжигающее прикосновение чужой смерти. Сердце грохотало в ушах, во рту было сухо, пальцы сжимали край одеяла.

Что было? Сон? Явь? Мечта?

Парень сел и протер лицо руками. День начинался так, что впору совсем не вставать с кровати.

Телефон зазвонил за полчаса до полудня, ровно в тот момент, когда он сидел в палате матери, а человек в серой форме корпуса правопорядка сообщал, что этой ночью в их доме был убит его отец, Грошев Вирон. Не ответить он не мог, пусть мать, едва замечая, что происходит вокруг, цеплялась за руку, как заведенная повторяя одно и тоже:

— Нет! Боги, нет! Макс, нет, пожалуйста!

Парень поднес телефон к уху.

— Серый тенвер на больничной стоянке, — сказал хриплый голос. — Избавься от формы, в ней ты привлекаешь внимания больше, чем клоун в трико, — голос замялся, но все же добавил. — И постарайся не привести «следака», что сидит напротив.

Макс опустил аппарат. Пальцы матери впились в его запястье, из глаз катились слезы, на рвущее грудь дыхание не хватало дыхания. Она мотала головой, не слушая, что говорил офицер. Не желая слушать, и все еще повторяя:

— Нет! Нет! Нет! Максим!

Будто он что-то мог изменить.

Конструкция вокруг ее колена шевельнулась, когда она попыталась приподняться, но парень положил руки на плечи, удерживая на месте, и едва заметно кивнул капитану корпуса. Слава богам, тот все понял.

В палату вошли трое, соседка с напуганным лицом, доктор и медсестра, сменившая Гроша у кровати, и также старающаяся удержать мать на месте.

— Как он умер? — спросил Макс, выходя вместе с офицером из палаты.

— Ему перерезали горло, — ответил мужчина.

Парень до боли стиснул зубы, стараясь отогнать картинку того, как из ровного, словно прочерченного по линейке, разреза толчками выходила кровь. Макс оглянулся, матери как раз делали укол, а она продолжала плакать.

— Один из соседей видел около дома молодого человека в черной форме, — мужчина средних лет демонстративно осмотрел рубашку Макса.

— Я всю ночь был здесь.

— Знаю, — капитан, кад-арт которого был спрятан под форменной рубашкой, жестом предложил студенту пройтись по коридору. — Твоя мать уговорила врачей нарушить правила. Но это не значит, что ты не мог выбраться.

— Не значит, — согласился Макс.

— Сестрички на дежурстве заскучали и решили позвать тебя в свою теплую компанию, живой псионник, и все такое, — мужчина позволил себе легкую улыбку. — И было это в аккурат около двух часов ночи.

— Я не был в сестринской.

— Точно, у них руки не поднялись тебя будить. Но этим своим любопытством они сделали тебе алиби.

— А оно мне нужно?

— Этот же сознательный сосед видел, как пару дней назад Грошев старший спустил свою жену с лестницы. И он же вызвал ей скорую, — они остановились у окна. — Рвать волосы от горя ты вроде не собираешься, так что сам скажи, нужно тебе алиби или нет.

Макс отвернулся.

— Когда ты в последний раз виделся с отцом?

— В прошлом году в августе, приезжал на побывку.

— Не начинай врать, — строго предупредил офицер. — Тебя видели у дома вчера в десять утра, через час после прибытия автобуса из Шоромы.

— А вы многое уже успели, — кивнул Грош. Сквозь оконное стекло была видны часть стоянки и серебристый тенвер, стоящий с правого угла здания. — Видели меня? Или человека в черной форме?

— После того визита Грошев был жив и здоров, он даже успел полаяться с соседкой Ехивановой, — сказал капитан. — Не понимаю, зачем тебе это скрывать.

— Не зачем. Только вот незадача, я там не был и не мог быть. Автобус три часа простоял под Листовцом. Я приехал в начале двенадцатого.

Мужчина крякнул.

— Н-да, успел многое, но не все, — он улыбнулся, только глаза остались цепкими, оглядывая каждый сантиметр черной формы.

— Хотите взять в лабораторию? — предложил парень. — Убийство — грязнее не придумаешь, а всю кровь не смоешь.

— Хочу, — не стал отнекиваться офицер.

В подсобке собранная раскладушка и сумка с вещами все еще соседствовали с оцинкованными ведрами и швабрами. Пока Грошев переодевался в клетчатую рубашку и серые джинсы, капитан внимательно осмотрел вещи.

— У тебя есть нож? — задал он вполне ожидаемый вопрос.

— Конечно, — Макс расстегнул боковой карман, вытащил складной нож, выигранный в споре и, положив поверх стопки черной одежды, передал следователю.

— Теперь все?

— Пока да. Город не покидать.