Первый ученик

— А ты догадайся, — лицо Тилифа застыло, — Ты же умный парень, Малой, что мог сделать двадцатилетний бугай, мнящий себя пупом вселенной, с задавакой, давшей ему от ворот попорот? С красивой задавакой.

Макс скрипнул зубами.

— Заткнись, — вяло огрызнулся Шрам на стену, — Я может урод ещё тот, но ее не убивал. Она умерла спустя пару лет.

— Умерла? От болезни? — спросил Макс.

— От веревки на шее, — мужчина дернул плечом, и снова рявкнул в пустоту — Хватит! — и, отвернувшись, добавил, — С призраками проще, их можно обуздать, а это, — он махнул рукой, — Чтобы избавиться от глюков, надо отпилить голову.

— Хорошая идея, — вставил Грошев старший.

Впервые парень был с ним согласен.

— Ладно, — Шрам неловко поднялся, сдавлено застонал, когда пришлось опереться на раненую ногу, — Хватит жевать сопли. Я иду на выход. Все остальные могут либо следовать, либо идти к черту со своей моралью, — он поднял сломанный стул, и захромал к крайней правой выработке.

— Концентрация газа там может быть выше, — парень встал и осветил темное отверстие.

— Тогда начинай дышать через раз.

Вбитые прямо в стену металлические скобы заменяли лестницу. Тилиф спускался долго. Шипел, сквозь стиснутые зубы, иногда в полголоса ругался, пока, наконец, не повис на руках и не разжал их, упав на камень. Приземлился он плохо, издав отрывистый крик, и замер на месте, стиснув кулаки от боли.

Макс поймал в круг света его белое постное лицо и не нашел в себе сил для сочувствия.

До развилки они добрались минут через двадцать. И если концентрация газа и была здесь выше, то они этого не заметили. Призраки и видения остались выше, или надежно спрятались в их головах. Максу казалось, что он плывет в тумане. Если раньше картина расплывалась редко, теперь же она редко становилась четкой.

На решетку слива, о которой говорил Шрам, парень просто наткнулся, когда уже успел потерять счёт времени. Она была похожа на гигантский дорожный люк перегораживающий круглый ход, но не отлитый из металла, а сваренный из толстых четырёхгранных прутьев. Дужка, предназначенная для замка, была пуста.

— Раздолбайство, — подошедший Тилиф отставил сломанный стул и взялся за решетку, — Почему никто не додумался сбежать? Помогай, Малой, хватит нос воротить.

— Бежать? — прохрипел Макс, тоже хватаясь за прутья, — Знаешь, что делают, когда сбегает убийца? — он напряг мышцы, — Отпускают смертельный хвост, дают призраку его жертвы полную свободу, — железо заскрежетало и парень покачнулся, — Хвост найдет убийцу лучше и быстрее своры охотничьих собак. Он не отступит, не передумает, и не простит. Он последует за обидчиком на край света и дальше. Каждый убийца имеет право на такую же смерть, как и его жертва. Это право гарантировано мертвым лично императором.

— В каком замечательном мире мы живём, Малой, — петли взвизгнули и Шрам последним усилием сдвинул круглую решётку преграждающую бугристый, будто проеденный гигантским червём, коридор.

В лицо парню дохнуло терпким прохладным воздухом. Макс от неожиданности заморгал. Всего десяток шагов и темнота камня сменилась темнотой вечернего неба. Живого, наполненного ветром, шорохом листьев и запахами летнего остывающего дня. Кусты чуть качали ветвями приоткрывая уходящий вниз склон. Они выбрались.

Раздался шорох и жесткая рука обхватила парня за шею, фиксируя голову. Грош почувствовал, как теряет ориентацию. Небо с только что зажёгшимися звёздами завертелось словно в калейдоскопе.

— Шрам, — на выдохе позвал он, ощущая в ногах противную слабость.

— Не угадал, студент, — раздался у самого уха незнакомый голос.

Парень качнулся и в бок тут же вошла боль. Острая, жгучая, горячая. Макс закричал. На краткий миг боль вернула четкость сознанию. Мир собрался став кристально ясным и пульсирующим. Биение сердца переместилось куда-то в низ живота.

— Прости, Малой, — донёсся до него разочарованный шёпот, и он почувствовал, как боль хлестнула снова, когда что-то острое вытащили из его тела.

Хватка на шее исчезла, и Макс развернулся, желая посмотреть на того, кто загнал ему в бок несколько сантиметров стали.

Мужчина в камуфляже стоял позади и держал в руке покрытый кровью нож. Его кровью. Лицо оставалось совершенно спокойным. Грош никогда раньше не встречался с ним, но лицо он знал, как и несколько миллионов других жителей империи. Не раз видел этого человека на экране телевизора, когда все каналы воспевали героя спасшего из-под завала детей. Совсем недавно это же лицо смотрело на него с черного камня аллеи славы в Ворошках. С памятника на могиле Кирилова Антониана, с чьим призраком он сражался.

— Мне жаль, Максим, — повторил стоящий чуть поодаль Раимов.