Первый удар (сборник)

Потом было что-то еще, а «еще потом», через двадцать или тридцать минут, он попал под командование закопченного и незнакомого офицера неразличимого ранга, руководившего тушением пожаров на миделе и на корме. Пожары были сильными, тушить их пришлось долго, и в одну из страшных минут где-то в очаге гулко рвануло несколько снарядов к 88-миллиметровой противоаэропланной пушке. Разлетевшиеся с неожиданно громким на фоне общего рева и грохота воем осколки срубили несколько человек, тянущих пожарные рукава рядом с самим гардемарином Аугсбургом. Вероятно, это тоже сыграло свою роль. То, что он почему-то совершенно не испугался произошедшего, также дало ему смелость сделать замечание исполняющему обязанности командира корабля фрегаттен-капитану. Хотя вряд ли это было даже замечанием – просто констатация факта, что огонь по явно лишенному боеспособности вражескому эсминцу противоречит духу рыцарства.

Никого с более высоким званием на мостике к этому времени так и не появилось, как не появился там больше ни один из приписанных к «Кайзерин» гардемаринов. Так что фрегаттен– капитан имел полное право высказать ему свое мнение о вопросе. Ну и пусть…

С опять почти не удивившим его самого равнодушием Аугсбург подумал о том, что вполне возможно остался единственным живым из гардемаринов строевого класса, приписанных к линкору, и что бой уже почти наверняка проигран.

– Можешь быть свободен.

Командующий линкором фрегаттен-капитан отвернулся. Мнение сопляка по поводу «можно» и «нельзя» его, разумеется, не интересовало. Разбитый, пылающий остов последнего вражеского эсминца застыл всего в какой-то паре десятков гектометров от не дающей более десятка узлов «Кайзерин»: уцелей на англичанине хотя бы один торпедный аппарат, и их запросто могли бы достать торпедой. Да и вообще записать эсминец в будущие учебники как потопленный огнем их противоминного калибра было в любом случае полезно. Так сказать, посильно отплатить германскому народу за жертвы, принесенные при постройке флота. Флаг англичане спускать не собирались – и это окончательно делало происходящее честным и законным.