Первый удар

Можно спорить, как повели бы себя казаки во время захвата учугов, где в это время готовился к отправке караван с рыбой. Соленая рыба была не только одним из основных продуктов питания русских людей – это был едва ли не единственный источник соли. Монополия на соляную торговлю и гигантские пошлины на соль, введенные Алексеем Михайловичем, как известно, вызвали Соляной бунт, жестоко подавленный Тишайшим. А вот пошлины на соленую рыбу были невелики. Рыбу солили прямо на учугах, благо что поблизости от Эльтона и Баскунчака соль была дешева, и развозили по России. Рыбу эту ели все от мала до велика. Паюсная икра и осетровые балыки попадали на стол барам, вобла и хамса – бедноте. А уж знаменитую каспийскую сельдь лопали все без разбору. Причем ели не как теперь, предварительно распотрошив и очистив от костей. С соленой рыбой варили щи, ее клали в кашу, кидали целиком, чтобы ни одна молекула хлористого натрия не пропала зря. И уже потом, вытащив из горшка разваренную селедину, ее рушили, выбрасывая в помои кишочки и обсасывая голову и хребтину.

Конечно, у России были еще и мурманские ловы, но соль на Мурмане была морская, горькая, рыбу солили не так крепко, разве что тресковые головы, которые засаливались отдельно и продавались как заменитель соли – русский аналог соевого и вьетнамского рыбного соусов. Вяленая мойва, слегка подсоленные палтус и треска, разумеется, не могли обеспечить солью быстро увеличивающееся население России, так что гибель астраханского улова поставила всю страну на грань самого страшного голода – соляного.

Это сейчас деградация надпочечников грозит лишь оголтелым сторонникам бессолевых диет, прежде было иначе. Помните, у Некрасова:

Дала кусок,
Дала другой —
Не ест, кричит:
«Посыпь сольцой!»
А соли нет,
Хоть бы щепоть!
«Посыпь мукой»,
Шепнул господь.
Раз-два куснул,
Скривил роток.
«Соли` еще!»
Кричит сынок.
Опять мукой…
А на кусок
Слеза рекой!
Поел сынок!
Хвалилась мать —
Сынка спасла…
Знать, солона
Слеза была!..

А приказ кидать улов в воду отдал именно удалой атаман Степан Тимофеевич. Почему-то любители народных песен не обращают внимания на неприметный с первого взгляда факт.

Разумеется, Разин не вышибал самолично днища бочек и не сбрасывал их со сходней. Среди казацкой гольтепы нашлось немало охотников выполнять изуверский приказ, так что возможно, барки с рыбой отправились бы на дно и без участия атамана. Одно сослагательное наклонение тянет за собой следующее, и чтобы окончательно не забрести туда не знаю куда, во всех сомнительных случаях будем считать, что история пошла бы так, как она пошла на самом деле. А это значит, что и без Разина годовая добыча расположенных в волжской дельте ловов была бы уничтожена воровскими казаками.

С другой стороны, Сережка Кривой, грабивший те же самые учуги за год до Разина, не топил барок и не вываливал улов в воду. Он под завязку затарился рыбой и икрой, а все остальное оставил нетронутым, не стал зря вредить незнакомым людям. Подобное поведение было характерной чертой именно Степана Разина.

Тут имеет смысл подумать, почему Степан Тимофеевич столь целеустремленно старался причинить максимум вреда родной стране.

Прежде всего, знаменитый казак вовсе не был простым разбойником. Поход за зипунами никоим образом не воспринимался им буквально; в хлебе насущном Степан Тимофеевич не нуждался, и платье носил красное. Происходил он из рода домовитых казаков, его крестным был войсковой атаман Корнила Яковлев. Во время поездки к царю войсковой старшины Степан Разин был в составе посольства, он участвовал в переговорах с калмыцкими нойонами, командовал казацким полком, сражавшимся под Перекопом во время очередной войны с крым^ими татарами. Казалось бы, перед нами успешная карьера человека, не входящего в политическую элиту, но готового оставить заметный след в истории страны. След, не омраченный никакими злодействами. Имена таких людей известны историкам, но песен о них не слагают.

И все бы хорошо, но в 1665 году во время войны с Польшей старший брат Степана – Иван Разин, тоже командовавший казачьим полком, вздумал показать норов и в самый разгар военных действий увел полк к родным куреням. Расчет был прост: не станет же воевода – князь Долгоруков – отводить все войско, чтобы поймать и примерно наказать один мятежный полк. А потом, когда страсти остынут, поди, сыщи виноватого.