Первый урок Шоломанчи

На сей раз я еще и не могла оправдать ньюйоркцев. Все эти годы каждый раз, когда кто-то меня обманывал, отпихивал с дороги, подставлял под удар ради собственного блага, мне как-то удавалось подыскать ему оправдание. Внушить себе, что любой человек поступил бы именно так. Мы все хотели жить и лезли из кожи вон, чтобы уцелеть и выбраться отсюда. Не важно, какие подлости нам приходилось совершать по пути. Я сама вела себя точно так же. Я выгнала младшеклассника из кресла и потратила ману на починку, чтобы вписаться в компанию ребят, которые не желали меня видеть; и сидя с ними, я напугала ньюйоркцев. Им был нужен Орион – эта маленькая гуделка у него на запястье, которая заставляла его спешить на помощь, если они попадали в беду; сила, которую он вливал в общее хранилище. Какое право я имела забирать Ориона себе – вот уже восемь раз подряд? Разве я больше, чем они, заслуживала права жить?

Но теперь у меня был ответ: я не прибегла к малии, даже получив ножом в живот, и я погналась за чреворотом, чтобы спасти младшеклассников, вместо того чтобы удрать; а Магнус попытался меня убить, потому что я нравилась Ориону, а Тод прикончил Мику, потому что перетрусил. И зная все это, я невольно задумалась: действительно ли, в отличие от них, я не заслуживаю права жить. Конечно, люди живут и умирают не потому, что заслуживают этого – заслуги тут вообще ни при чем. Но в глубине души я теперь понимала, что я лучше Магнуса и Тода. Ура, первый приз, но что толку – ведь на самом деле мне нужна была веская причина не стереть их с лица земли.

Я продолжала мерить комнату шагами почти час. Рана на животе болела, и я зря тратила время и силы – они могли пойти на что-нибудь полезное, например на домашнее задание, которое нужно было выполнять, или на сбор маны. Вместо этого я в подробностях представляла, как Магнус будет молить меня о пощаде в присутствии всей школы, и рыдать, и просить не сдирать с него кожу заживо (особенно после того, как я сниму несколько полосок). А Орион будет стоять, гневный и разочарованный, скрестив руки на груди, и не придет к нему на помощь – ради меня он отвергнет друзей и родину. Каждые несколько минут мне становилось тошно от самой себя, я говорила: ладно, пройду туда-сюда еще три раза, а потом помедитирую – и пыталась сосредоточиться, но проходила туда-сюда два раза и опять начинала прокручивать в голове те же картинки. Я даже вполголоса подавала реплики.

Я не сумасшедшая; я понимала, что это опасно – отсюда рукой подать до заклинаний. В конце концов, магия именно так и работает. Начинаешь с отчетливого намерения, собираешь силу и посылаешь ее определенным путем, давая внятные инструкции с помощью слов, или эликсира, или артефакта. Чем лучше инструкции, чем накатанней дорога – тем проще силе добраться до цели; вот почему большинство волшебников не могут просто взять и придумать собственные заклинания и рецепты. Но я-то, если захочу, могу выжечь путь отсюда и до Мордораи, у меня в шкатулке еще девять полных кристаллов – ну и что, если они закончатся? Вокруг полно силы. В конце концов, если Магнус заслуживает смерти, почему бы не извлечь из его жизни хоть какую-то выгоду?

И тут я поняла, что должна остановиться – и забыть об этом, иначе стану гораздо хуже Магнуса, Тода и Джека, вместе взятых, и никаких наград мне больше не будет. Но точно так же понимаешь, что не стоит есть шестую булочку подряд – и на фигуре скажется, и они даже не очень вкусные, но ты все равно их ешь.

Поэтому, когда Аадхья постучала, я открыла дверь. Я, конечно, убедилась, что это она и мне повезло: второй раз я на ту же удочку не попалась; короче говоря, я ее впустила, хотя и не хотела ни с кем общаться. Но в присутствии Аадхьи я перестала бы упорно жрать булочки. Образно выражаясь.

– Ну? – спросила я коротко, хотя и не слишком грубо – текущий уровень самоконтроля не позволил большего.

Аадхья вошла и дала мне закрыть дверь, но ответила не сразу. Это было странно – она не из робких. Она обвела взглядом комнату: Аадхья впервые оказалась у меня в гостях. Точнее, я впервые кого-то впустила, не считая Джека и Ориона. В лучшем случае, кто-нибудь заглядывал по делу и не заходил дальше порога. Спальня у меня довольно спартанская. В младшем классе я превратила комод в настенный шкаф, что гораздо безопаснее, чем любой предмет мебели с темной щелью внизу; за это я получила плюсик в мастерской. По той же причине я вынула ящики стола, обменяла их на металл и укрепила ножки и столешницу, поэтому мой стол и пережил визит воплощенного пламени. Сверху стоит шаткая и ржавая металлическая стойка для бумаг – ее я тоже смастерила сама, из самого простого материала. Больше ничего нет, кроме кровати и ящика с инструментами, в котором я храню все самое важное – то, что наверняка исчезнет, если будет валяться где попало. У большинства ребят в комнатах есть даже какие-то украшения – фотографии или открытки; на Новый год ученики дарят друг другу глиняные изделия и рисунки. Мне никогда ничего не дарили, и сама я время на это не трачу.