Первый урок Шоломанчи

Моя комната не кажется мне бедной, но я выросла в юрте, с матрасом, положенным на два ящика, и маминым рабочим столиком у единственного окошка. Правда, там к моим услугам был весь мир, а мое здешнее жилище гласило, что его обитатель – унылый одиночка вроде Мики, который даже шкаф не может себе позволить. И, глядя на свою комнату чужими глазами, я разозлилась еще сильнее. У Магнуса, возможно, были теплое одеяло и запасная подушка, сшитые каким-нибудь ньюйоркцем, который передал их по наследству в день выпуска. На стенах, скорее всего, висели бодрые открытки и фотографии, которые кто-то ему подарил, или даже обои, если Магнусу сильно того хотелось. Мебель, вероятно, была из полированного теплого дерева, с магическими замками на ящиках. Не удивлюсь, если Магнус сумел обзавестись продуктовым шкафом; и уж точно на столе у него стояла нормальная лампа. И ручки никогда не пропадали.

Я могла пойти и выяснить. Магнус точно сидел у себя: оставалось совсем немного времени до отбоя. Я могла вломиться к нему, сказать, что мне все известно, и спихнуть его в темноту – не так, как Тод спихнул Мику, не насовсем, а просто чтобы стало ясно, что я на это способна; что в любой момент я могу сбросить его за край и забрать эту роскошную, уютную комнату себе, раз уж он и прочие ньюйоркцы считают, что вправе плевать на людей.

Я снова стиснула кулаки и чуть не забыла о присутствии Аадхьи, и тут она внезапно спросила:

– Эль, это ты убила чреворота?

Меня словно окатили ведром ледяной воды. Перед глазами поплыло и потемнело; на мгновение я словно вновь вернулась в недра чреворота, ощутила его жуткий пульсирующий мокрый голод… а потом бросилась на середину комнаты и извергла в сточное отверстие в полу куски полупереваренного ужина, едкие от желудочного сока. От этого ощущения рвота усилилась, а в промежутках я рыдала. Меня выворачивало, пока желудок не опустел, и еще немножко после. Я смутно сознавала, что Аадхья отводит мне с лица растрепавшиеся волосы. Когда тошнить перестало, она принесла воды, и я, прополоскав рот, сплюнула, и еще раз, и она сказала: «В кувшине больше нет», и тогда я заставила себя сделать маленький глоток, чтобы смыть жгучую желчь.

Потом я отползла от отверстия и прислонилась к стене, широко раскрыв рот и стараясь не нюхать собственное дыхание.

– Прости, – сказала Аадхья, и я подняла голову и посмотрела на нее.

Она сидела на полу неподалеку, скрестив ноги, с графином в руках. Она уже была в пижаме, ну или в том, что сходило здесь за пижаму – в дешевых шортиках, из которых давно выросла, и футболке с длинными рукавами, сплошь в латках. Как будто Аадхья собралась спать, почти залезла в постель, но вместо этого пошла спросить меня… спросить…

– Это ты, – сказала Аадхья.

Я была не в том состоянии, чтобы подобрать правильный ответ – или сообразить, что случится, если сказать ей правду.

Я просто кивнула. Мы так и сидели на полу, и я молчала. Казалось, прошло очень много времени, но звонка к отбою еще не было – значит, ощущение меня подвело. Я по-прежнему ни о чем не могла думать.

Наконец Аадхья сказала:

– Вчера я начала делать зеркало для следующей четверти. Я спросила Ориона, как это у него так здорово получилось с заливкой, и он сказал, что он тут ни при чем. Он вообще не очень хороший алхимик. Не выходит за рамки того, что умеет. Тогда я вспомнила, что ты произнесла какое-то заклинание. Я попыталась его найти – но нашла только раздел в справочнике по металлам, где говорится, что для разглаживания заливки использовать заклинания нельзя, это попытка навязать свою волю материалам вопреки их природе и почти никто на это не способен, кроме очень могучих магов, так что не стоит и пытаться. Но я ничего не поняла. Ты старшеклассница, которая специализируется на заклинаниях, и тебе дали задание по зеркальной магии? Так не бывает.

Я фыркнула (отчасти всхрюкнула: у меня текло из носа). Со мной – бывает.

Аадхья продолжала, все быстрее, почти сердито:

– Потом, фазовое заклинание… ты сказала, что разобралась в нем за пару часов после ужина. В то же время выпускники, которые хотят участвовать в аукционе, всерьез обсуждают, успеют ли выучить его до выпуска. Кроме того, вся книжка – это огромная удача. Удача, которой не бывает. Нужно сделать что-то реально ужасное, чтобы получить такой подарок. Или реально прекрасное. И в воскресенье ты была просто тряпочкой… и Тоду не померещилось, это точно. Чреворот – единственное, что напугало бы его до такой степени. Со всем остальным он бы справился. – И тогда она спросила: – Где ты взяла ману?

Я не хотела говорить. У меня болело горло. Я потянулась к шкатулке, открыла ее и показала Аадхье кристаллы – два потрескавшихся и тусклых, девять полных и остальные, пока пустые.

– Отжимания, – коротко сказала я, закрыла шкатулку и убрала ее на место.

– Отжимания, – повторила Аадхья. – Конечно. Почему бы нет. – Она коротко рассмеялась и отвела взгляд. – Почему ты никому не сказала? Все анклавы мира будут тебя умолять…