Первый Всадник. Раздор

И на огонь лишь уповал,

Глазами серыми взиравший,

К плечам каштана волос пал.

Он имя Вольф носил с рожденья,

Из рода древнего, Скарл-Фрой.

Но и без всякого общенья,

Понять характер, и чертой,

Его являлось милосердье,

И тем он множеству чужой.

«Лорд Вольф, прошу, – то герцог старый,

И вздох скрывающий средь слов, -

Пусть скорбью был мотив ваш ярый,

Но звук и только, и даров,

Он не воздаст живым по праву,

Пустой для мёртвых он рядов.

По праву старшего позвольте,

Совет грядущего вам дать,

Пустую гордость вы не хольте,

На слово каждый уповать,

Готов с желаньем, но итогом,

Я буду действо почитать».

Старик седой зелёным взором,

Смеряет лорда и тогда:

«Ваш брат и герцог стал позором,

Мне южный край, а холода,

Его владения, но пользы,

Принёс он меньше чем вреда».

Лишь Вольф из Снежного Ущелья,

Хотел ответить, гнев пылал.

«Довольно, лорды, слов безделья,

Во родовой я дом призвал,

Не слова ради, только дела», -

Правитель Неба замолчал.

И обведя сапфира глазом,

О взор небесный, и такой,

Овеян властью и приказом,

И в миг становится стеной,

Что признают вовек иные:

«От вас я требую покой».

В кафтане белого покрова,

Плечо укрытое плащом,

Достойный обликом и слова,

Того хватает, стариком,

Ещё не ставший, но и юность,

Уже давно казалась сном.

Из рода Скарл и восседая,

Средь равных стульев, остальных,

Не трона властью убеждая,

Во превосходстве, средь живых,

И отыскать с трудом иного,

Кто власти обликов таких.

Короткий волос, цвет востока,

Оттенка снежного холста,

Но не седой, то не порока,

Явленье старости, проста,

Причина, кроется в наследье,

Чья кровь воистину чиста.

То есть Арториус, «Достойный»,

На языке годов былых,

Тот дар вручал отец покойный:

«Для целей собраны иных,

Прошу вас, герцог, то оставьте,

Хоть и сказали средь своих

Вы слов, где истина имелась,

Брат лорда сей презрел закон».

«Правитель Неба, хоть и зрелась,

Вина в деяниях, но трон,

Предать желаний не имевший!» -

Так лорд младой сказал. «Ведь он…»

Его слова прервёт Правитель,

И тишину рукой призвал:

«Причина есть, я обвинитель,

Ваш брат, что Тедерик, ступал,

Во Скалы, ярус тех Утёсов,

Огонь сраженья где пылал.

Он завершить призвал сраженья,

Но властью слова, телом был,

Средь дома, замка, а волненья,

Сердца снедают, этот пыл,

Сомнений рок есть для Престола».

«Правитель Неба!» – лорд забыл

Забыл о месте, ритуале,

Но жест продолжить позволял.

«Пусть прозябает брат в опале,

Но и войну средь Скал распял,

То наших подданных спасенье,

Во благо Трона мир менял!» -

И с места, кажется, поднявшись,

Ответил гордо младший брат.

«Лорд Вольф, воистину, казавшись,

Порыв благим, но он чреват.

Для смерти их нужна причина?

Причина есть, восток ей сжат» -

Ответа лорда не дождавшись,

Правитель Неба продолжал.

«Веками там они сражавшись,

Мой предок каждый, я молчал,

Причина кроется в востоке,

Богат железом, но пылал

Горел во голода объятьях,

Неплодородная земля,

И слёзы льют они о братьях,

Но по-иному жить нельзя,

Иль серп войны живых терзает,

Иль голод ступит на поля».

И поднимает длань Правитель,

Во лорда грудь он направлял:

«Для единиц ваш брат целитель,

Но сотни он и тем распял,

Необходимости есть жатва,

На том восток века стоял».

Но взор младой ещё пылает,

Он не желавший отступать:

«Мой брат в болезни прозябает,

И тем он проклятый страдать,

Он задыхается, но жаждет!

Для нас грядущее создать!»

Небес Правитель замолчавший,

И мрачный глас его и лик:

«Вот почему я вас призвавший,

Ваш брат не болен, но проник,

Во тело яд его, и волей,

Моей и только он возник.

Ведь перемены ожидают,

Меня и вас, и весь восток,

Но он и те, кто созидают,

Тому преграды, сей порок,

Я низвести обязан, должен,

Дать смерть тому и этот рок

Не избежит и власть имущий,

Коль на пути стоял, и он,

Коль не приблизит день грядущий,

Даёт мне право долг и трон,

Над жизнью суд вершить и скоро,

Познает брат ваш вечный сон».

Без веры в речи, что звучали,

Лорд Вольф взирает, продолжал:

«Вас для того сюда призвали,

Чтоб новый Герцог Снега встал,

И брата старшего сменивший».

Пустой же кубок оземь пал.

О сколь таинственным и странным,

Был взор тех серых лорда глаз,

От гнева, страха был туманным:

«Он говорил о вас! Не раз!

Он ваше имя прославлявший!

Он верил вам, но сей указ!»

«Довольно, Вольф, не смей закончить!» -

То старый герцог произнёс.

«С деяньем брата нам покончить,

Не оскорбляй того, кто нёс,

Убийства ношу, ты ведь знаешь,

Твой брат был другом, но утёс

Навис решения, сомненьем,

Который прокляты мы год,

Не рождена та казнь мгновеньем,

То размышлений долгих плод,

И вместо гнева слушай речи,

Что Короля пророчит род!»

И юный лорд тогда заметил,

От гнева речью отвлечён,

Не власти взор, печали встретил,

А пальцы сжаты и лишён,

Правитель силы, столь привычной,

От скорби бледностью сражён.

«Прошу о многом, понимаю» -

Правитель Неба продолжал.

«Я есть убийца, то признаю,

Но он был герцог и кинжал,

Иль меч, иль слово не порочат,

Ведь Короля он власть держал.

И Короля он волей правит,

Иного способа мне нет,

Своей мечтою обезглавит,

Восток, владения, ответ,

Средь яда гибели нашедший,

Я думал долго, много лет.

Не о прощении взываю,

Но исполнять я долг прошу,

Во гневе вас не упрекаю,

Но и покуда я дышу,

Обязан долга быть эгидой,

И потому я то вершу».

И то тяжёлое молчанье,

Что хладной дланью дух скребёт,