Первый закон

В первый день они ехали через лес из деревьев, выше и больше, чем Шай когда-либо видела. Ветка над веткой, ветка над веткой… Вместе они закрывали солнце. Шай казалось, будто она угодила в гигантский склеп, мрачный и торжественный. Снежинки слетали в тишине, наметая у корней сугробы в фут глубиной. Ледяной наст резал ноги коням, поэтому приходилось петлять в поисках твердой земли. То здесь, то там собирался призрачный туман, клубился вокруг скал и людей, которые шли сквозь него, словно привидения, отбирал тепло их душ. И нельзя сказать, чтобы тепла хватало… Кричащая Скала всякий раз предостерегающе шипела, когда кто-нибудь говорил вслух, поэтому они продолжали путь в мучительной тишине, нарушаемой лишь хрустом снега, натужным дыханием лошадей, кашлем Савиана и негромким бормотанием Джубаира. По мнению Шай, он молился. Да, он был набожным ублюдком, этот здоровенный кантик, и вряд ли кто-то смог бы доказать обратное. Но сделало ли из него показное благочестие безопасного человека, к которому не страшно повернуться спиной? Шай сомневалась. Насколько она успела понять, люди, хорошо разбирающиеся в религии, использовали ее для оправдания неблаговидных поступков, а не для совершения праведных.

Только когда сумерки поглотили остатки дневного света, Свит привел их к неглубокой пещере под скальным выступом и позволил отдохнуть. К тому времени и кони под седлом, и заводные кони измучились и дрожали, да и Шай чувствовала себя не намного лучше. Все тело целиком болело, закостенело, занемело от холода, потертости и ссадины состязались между собой — которая докучает сильнее.

Разводить огонь запретили. Они поужинали холодным мясом и черствым хлебом, передавая по кругу бутылку. Закашлявшись, как обычно, Савиан сохранил каменное лицо, но Шай показалось, что он волнуется больше обычного. Сутулился и сжимал плащ у горла побелевшей рукой.

Один из наемников по имени Сакри, стириец с торчащей вперед челюстью, чей вид раздражал Шай тем, что радовался, когда другим плохо, усмехнулся и сказал:

— Да ты простыл, старикан. Может, тебе лучше вернуться?

— Заткнись, — заявила Шай с таким запалом, на какой только была способна, то есть с весьма небольшим.

— А что ты мне сделаешь? — Он откровенно глумился. — Стукнешь меня?

— Именно. — Злость чуть-чуть добавила горячности. — Гребаным топором. Поэтому заткнись.

На этот раз он в самом деле замолчал, но когда в небе взошла луна, Шай сообразила, что он просто прикидывает, как свести счеты, и решила для себя, что лучше не поворачиваться к Сакри спиной.

Сторожили лагерь попарно — один наемник и один из Братства. Следили ночью друг за другом так же внимательно, как и выглядывали возможное появление Народа Дракона. Когда Свит захрапел, Шай потрясла Лэмба за плечо.

— Проснитесь, ваше величество.

— Всегда прикидывал, — он недовольно вздохнул, — когда же это снова всплывет.

— Ну, простите неразумную селянку. Просто я поражена, что настоящий король северян дрыхнет на моем одеяле.

— Я провел в десять раз больше лет своей жизни нищим и без единого друга. Почему никто не хочет поговорить об этом?

— Что касается меня, то мне переживания бедняков знакомы, а потому неинтересны. А вот носить корону не доводилось.

— Мне тоже, — сказал он, выползая из постели. — У меня была цепь.

— Золотая?

— И с вот таким алмазом. — Судя по разведенным пальцам Лэмба, не меньше куриного яйца.

— Ты? — Шай все еще не верилось, что ее не разыгрывают.

— Я.

— Который проходил всю зиму в одних штанах?

— К тому времени я остался без цепи, — пожал он плечами.

— Должна ли я как-то по-особенному вести себя в присутствии вашего величества?

— Лишний реверанс не помешал бы.

— Да пошел ты! — фыркнула Шай.

— Пошли вы, ваше величество.

— Король Лэмб… — бормотала она, ныряя под одеяло.

— У меня было другое имя.

— И какое же? — приподняла она голову.

Он сидел у широкого входа в пещеру, сгорбленная черная тень на фоне звездного неба. Выражение лица скрывала тьма.

— Не важно, — ответил Лэмб. — Ни к чему хорошему оно не привело.

На следующее утро снегопад дополнился ветром, налетавшим сразу со всех сторон, злым, как разорившийся лавочник. Они взобрались на коней и с нетерпением спешащих на собственное повешение двинулись дальше. Все вверх и вверх. Лес редел, деревья мельчали, стояли скрученные, как старики. Тропа шла через голые скалы, постоянно сужаясь. Иногда она напоминала строе русло реки, но иногда походила на рукотворные ступени, выглаженные временем и непогодой до блеска. Одного из своих людей Джубаир отправил назад с лошадьми, и Шай порой жалела, что не вызвалась пойти с ним. Оставшийся путь они преодолели пешком.

— Какого дьявола эти ублюдочные Драконы забыли там наверху? — ворчливо спросила Шай у Свита. Окружавшая их местность совсем не походила на такую, куда человек в своем уме захочет прийти, не говоря уже о том, чтобы жить здесь.

— Я не уверен, что могу сказать наверняка, почему они сюда пришли, — старый разведчик умудрялся вставлять слова между глубокими вдохами. — Но они тут очень давно.