Первым делом самолёты. Семейный альбом

Страсти не утихали. Линдберг бежит из Америки, переселяется в Европу. Живет исключительно замкнуто. Но в тридцатые годы посещает Германию. Его любезно принимают в рейхе. Линдберг — отличная реклама для Геринга. Он высоко отзывается об авиационных успехах Германии. Реакция не замедляет вылиться на страницы печати — Линдберга обвиняют в симпатиях фашизму, намекают на особые связи с Герингом.

Даже официальное заявление президента Эйзенхауэра, свидетельствовавшее, что Линдберг высказал одобрение Люфтваффе в интересах своей страны — США, даже участие пожилого пилота в боевых действиях против Японии, даже его награждение и пожалование в бригадные генералы (бывшего младшего лейтенанта запаса!) долго не могли развеять ядовитого тумана, напущенного на былой ореол покорителя Атлантики.

Наверное, рассказом о Линдберге, помещенном именно на этой страничке, я несколько нарушил хронологию событий, но уж очень хорошо они смотрятся рядом — Линдберг и Блерио, и не только смотрятся, но и воспринимаются. Люди не могут жить спокойно, не переступая через барьеры, не покоряя вершины, не ставя и сокрушая рекорды.

Старый Сарьян, художник гениальный, замечательно заметил однажды: жизнь — это динамика, там, где статика,— там смерть.

И вспомните Фербера: если Ла-Манш Блерио был шагом, то какой меркой справедливо оценить Атлантику Линдберга?..

Не странно ли — перед вами снимок из эпохи первой мировой войны, фотография запечатлела групповой воздушный бой. Ведь каких-нибудь пять-шесть лет назад перелет на сотню километров был рекордным и за достижение высоты 1000 метров боролись лучшие авиаторы мира, скорость полета 100 километров в час оценивалась как величайшая победа. И вот — маневренный, ожесточенный, уничтожительный бой над землей...

Этот старый снимок представляется мне как бы рубежным. Жили на свете отважные, милые, азартные люди спортивного склада, тревожа воображение современников своими полетами — надо же, носятся над землей, ну прямо как птицы!.. — и в одночасье все рухнуло: ненависть, кровь, факелы в небе...

Вгрызаясь в немецкую статистику, тщательнейшим образом отражающую все перипетии воздушной войны 1914—1918 годов, я был совершенно ошеломлен цифрой "перемолотых" в той войне самолетов. Как вы полагаете, сколько всего машин прошло сквозь войну?

191 907 самолетов самых разных типов и назначений! Ничего себе!

Скрупулезные немцы пересчитали все — и потери, свои и чужие, и, если можно так сказать, доходы — убитых и раненых противника. Дотошные статистики вычислили, во сколько марок, долларов, франков обошелся каждый аэроплан, сгинувший на войне, и сколько промышленность успела наклепать авиационных моторов, какой мощности каждый... Но я не стану утомлять читателя этой оглушающей цифирью.

Подумайте лучше о другом — сколь же безумны были наши предшественники, бросившие на ветер неисчислимые деньги, растратившие бездну сырья, не говоря уже о сокрушенных человеческих жизнях, которые никак не оценить, ничем...

Без малого 200 ООО машин построили воинственные дедушки, а что с ними делать, как распорядиться толком, можно сказать, не сообразили. Военные штабы мало знали

о возможностях авиации, кавалерийские генералы не способны были вникнуть в суть профессии летчиков, они не умели ни планировать воздушную войну, ни толком формулировать хотя бы тактические задачи.

Промышленники, быстро развернувшие производство военных самолетов, не столько интересовались истинными нуждами авиации, сколько торопились делать деньги на военных заказах. О политиках и говорить нечего: авиация была для них явлением загадочным, и, чем агрессивнее оказывался тот или иной деятель, тем громче он требовал: больше! Чего? Да каждый свое...

В ходе уже развернувшейся войны с великим трудом приходилось решать такие задачи, как вооружение летательных аппаратов. Каждый день выяснялось, что авиация могла бы делать то-то и то-то, если бы... Например, разведать противника — мало, надо оперативно передать разведданные штабу, а радиосредств на борту разведчика нет... да и наземная связь авиачастей с вышестоящими штабами налажена плохо. Совершеннейшим темным лесом оказалось наземное обеспечение летающих подразделений. Нужны были полевые аэродромы, без горючего и смазочных материалов много не налетаешь, летчики нуждались в обмундировании и питании — и все-все начинали налаживать с нуля.

Бесстрастная статистика потерь первой мировой войны рисует противоречивейшую картину: с одной стороны, нельзя не видеть массовой бездарности руководителей, их полнейшую неподготовленность к использованию нового рода войск; с другой стороны, поражают цифры: Рене Фонк сбил 75 самолетов противника, Эдвард Манное — 73, Вильям Бишоп — 72, штабс-капитан Петр Нестеров жизнью пожертвовал, таранив противника и тем сдержав слово: "Он больше не будет летать над расположением наших войск".