Пес по имени Бу

Портос на лету улавливал все, чего никак не мог взять в толк Бу, когда я готовила его для Чака. Он с радостью подбирал и подавал мне предметы. Я даже использовала его в качестве демонстратора на некоторых тренировках. Он скрупулезно извлекал записные книжки, бумажники и мобильные телефоны из пиджаков и сумочек участников, стаскивая все ко мне. Мне приходилось прерывать занятие, показывать изумленной группе бумажник или телефон, спрашивая, кому он принадлежит. Если бы я была фокусником, Портос смог бы стать моим ассистентом, а если бы я была склонна к противоправным действиям, из Портоса получился бы великолепный карманник.

Портос также обладал изумительной способностью устанавливать логические связи. Я научила его игре, в которой он по команде разыскивал игрушку. Однажды Данте умчался в лес, преследуя скунса, и долго не возвращался. Я начала волноваться и звать его. Я даже зашла в лес. Увы, с тем же результатом. Будто хватаясь за соломинку, я позвала Портоса и сказала ему: «Ищи Данте». Я сделала это почти в шутку, потому что никогда не просила Портоса искать кого-либо из собак. Он находил только свою игрушку и только в доме. Поэтому, когда он ринулся в противоположном направлении, я решила, что он просто меня не понял. Все же мне не оставалось ничего другого, кроме как последовать за ним. Я уже хотела завести его в дом, как вдруг увидела мчащегося к нам Данте. Я ни за что не додумалась бы искать его там, где он был. В тот день Портос действительно заслужил свое пропитание. Данте же заслужил головомойку (после встречи со скунсом).

Портос и другие навыки, необходимые для работы помощником инвалида, осваивал на удивление быстро. Он так сильно тянул, что за секунду ставил меня на ноги, если я падала, или, сидя на полу, не могла встать. Я вспоминала те случаи падения в нью-йоркском метро и знала, что, случись мне еще раз упасть в подземке, Портос меня выручит. Его размеры также позволяли ему переносить внушительные тяжести, и он с легкостью носил на спине рюкзак с содержимым моей сумки, позволяя мне избежать боли, которую эта ноша вызывала.

Несмотря на некоторые его поведенческие «ухабы», я уверенно шла по пути достижения с Портосом того, что мне не удалось сделать с Бу, — превращения его в собаку — помощника для инвалида. С социализацией Портоса также не было никаких проблем: он не только отлично вел себя в присутствии людей, но даже научился ладить с незнакомыми собаками. Следующей задачей было преодоление самой серьезной его проблемы — клаустрофобии. Реакция Портоса на обращенную к нему просьбу залезть под стол, войти в лифт или в магазине встать между мной и полками, чтобы не загораживать проход и не мешать другим покупателям, была гораздо более острой, чем оставшаяся в прошлом проблема с чужаками. Недостаток места для маневра вызывал у него сильнейшую тревогу.

Но даже тут мы достигли значительных успехов. Оказываясь в замкнутых пространствах, Портос вел себя все спокойнее, и я решила обратиться к специалисту за советом по дальнейшему его обучению.

Я еще никогда не слышала, чтобы какая-либо собака кричала так, как кричал во время той консультации Портос. Он не желал забираться под тренировочный стол, а инструктор, вместо того чтобы использовать угощение или другой стимул, коротко попросила:

— Послушайте, вы должны показать ему, кто здесь хозяин.

Думаю, что в тот момент, когда я пыталась осмыслить, что происходит с моей исходящей криком собакой, лицо мое было так же лишено всякого выражения, как тающий желатин. Я ничего не успела ответить, потому что она заявила:

— Ничего, он справится. — Решительно затолкав Портоса под стол, тренер обмотала поводок вокруг одной из ножек.

— Э-э… он не… может, если… я попытаюсь его уговорить… — мямлила я.

Портос кричал и рвался наружу. Меня приводило в ужас то, что она делает с моим псом, но я была всего лишь выскочкой, а она тренером с двадцатилетним стажем. Я не знала, где мне взять решимость, чтобы ее остановить. Мне было ясно, что Портос страдает, но я опасалась, что тренер обвинит меня в том, что я наделяю собаку человеческими характеристиками. Для некоторых тренеров старой школы нет страшнее оскорбления, чем обвинение в том, что они учитывают не только действия, но и чувства животного. По их мнению, это означает: Ты обращаешься с этим животным так, как если бы оно было человеком.

— Он должен понять, что ему лучше подчиниться, — резко добавила тренер, продолжая сражаться с Портосом.

Когда она добилась своего, бедняга затих под столом, широко раскрыв глаза и не мигая. Все его тело было напряжено, губы плотно сжаты, а уши прижаты к голове. Он так сильно поджал хвост, что практически сидел на нем, прикрыв пах его кончиком.

— Вот видите? — заявила тренер. — Он в полном порядке.