Пьеса «Реанимация»

Семен Иванович. Может так. Жил, бегал, суетился. А шел — туда. Споткнулся и все прахом. Никому не нужен. Ничего у меня нет. И никого. Только мать и еще, может быть, дочь от первого брака. И собака. Собака у меня, щенком взял. Эта точно любит. Просто так. Потому что собака. А больше никто. Только они. И что дальше — нищета, тоска, боль… Кончилась жизнь.

Серый. Не знаю. Я десять дней лежал, тоже сдохнуть хотел побыстрей. Потом обвыкся. А теперь нет — не хочу. Даже здесь, даже так — не хочу. Весело жить, даже на самом-самом краешке. На краешке, может еще слаще, чем когда не понимаешь и тратишься впустую. Нет, я еще потяну. Уже потянул — сорок два дня! Целая жизнь!

Шаги. Голоса.

— Он здесь. Проходите.

Заходит мать. Держит за руку внучку. Идет прямо к койке, словно чуя, где лежит ее сын. Подходит, встает.

Серый. Мать?

Семен Иванович. Она. Узнала. Приехала. Ей до станции десять верст пешком. Странно. Никто ей ничего не говорил.

Тихо входит Смерть. Встает в сторонке. Смотрит. Ждет.

Серый (незаметно подходит к ней.) За ним?

Смерть кивает.

Серый. Погоди маленько. Не видишь, родные к нему приехали. Мать. Дочь. Пять минут ничего не решают. Всего — пять минут.

Мать (берет табурет.) Можно я здесь сяду?

Сестра. Вообще-то нельзя. Запрещено. Здесь реанимация.

Мать. Мне надо. И ему. Он сын мой. Я посижу тут. Я тихо посижу, никто не услышит.

Медсестра пожимает плечами, уходит.

Мать садится лицом к залу. Рядом встает дочь, кладет руку ей на плечо.

Дочь. Баба, скажи, папа не умрет? Скажи… Я не хочу, чтобы он умирал. Не умрет?..

Мать. Нет. Не умрет. Люди не умирают. Просто уходят. И смотрят на живых, оттуда, на то как они живут, хорошо ли им. Радуются если хорошо. Грустят если плохо. И я на тебя смотреть буду. И папа. И ты, после, будешь смотреть на своих детей и может внуков. Мы все вместе. Всегда. Смерти нет. Мы просто засыпаем.

Серый. А ты говоришь!.. Эх…

Мать и внучка сидят рядом. Откуда-то тихо выходит собака. Садится возле них.

Серый. Иди. Они ждут тебя. Ради них иди!

Семен Иванович встает, медленно, как будто через силу подходит. Дочь поворачивается к нему.

Дочь. Баба… Смотри! Папа проснулся!

Мать оборачивается, тянет к нему ладони, треплет по голове, как в детстве. Семен Иванович встает на колени и кладет ей руку на другое плечо.

Серый (повернувшись к Смерти.) Ну чего ты стоишь? Зачем? Давай ступай. Не теперь. Завтра, или послезавтра, или совсем после. Но не надо теперь. Он никуда от тебя не денется. Никто не денется. Мы все — твои. Забери кого-нибудь другого. Ну хочешь — меня. Я нагулялся. Сорок два дня… Уникальный случай.

Смерть поворачивается и медленно уходит.

Серый заползает под простыню в свое тело.

В палату вваливаются врачи.

— Вы как?.. Почему?.. Не может быть!.. Как вы себя чувствуете?

Семен Иванович. Хорошо. Кажется — хорошо.

Дочь. У папы ничего не болит. Он проснулся. Можно мы пойдем домой?

Берет его за руку, тянет за собой. Семен Иванович, обнимает, помогает встать матери. И так они и идут. Рядом бежит собака. Врачи молча расступаются, образуя белый коридор.

Почти уже уйдя, Семен Иванович, вдруг, останавливается, поворачивается, идет к койке Серого, находит, жмет ему руку под простыней.

— Ты давай…, держись…, не сдавайся.

Медсестра (смотрит удивленно) Он вас не слышит. Он в коме.

Семен Иванович. Я знаю. Но все равно… Не умирай, Серый. Не надо! Жизнь — прекрасна!

Идет. Вслед ему из-под простыни поднимается рука, сжатая в кулаке.

Все уходят.

Из-за кулис тихо выходит Смерть. Идет к койке Семена, встает в изголовье, замерев.

Свет медленно гаснет.