Песчаная Буря

— Азад постоянно рассказывал нам истории об остальном мире, но они всегда были однозначными. Возможно, он специально выбирал такие, чтобы не зарождать в рабах мятежный дух. А может он попросту менял их так, как ему было удобно. И все ради боёв на Парусе.

— Я не понимаю, — сказала Ариэлла.

— Парусная Арена. Место, где я и другие гладиаторы сражались между собой, дабы повеселить Азада Свободного и его гостей и друзей. Он думал, что я был безмозглым рабом.

— Он верил, но ведь это не так, — добавила генази ветра.

— Тогда я не знал этого, — ответил Кефас, немного морщась от неприятных воспоминаний, — Люди и орки, дворфы и гоблины — все собирались посмотреть на бои гладиаторов. И это не просто жажда крови, это ещё и азарт. Постоянно заключались пари: кто первым прольёт кровь, будет ли хищник нападать или отступать, кто погибнет и все в таком духе.

Кефас и Ариэлла пошли в сторону города и, проходя через цветущую аллею, сели на деревянную скамейку. Ариэлла взяла руку Кефаса в свои, и полу-джин напомнил себе, что это был жест, сопутствующий разговору, как и в случае с Ахамом.

- Азад был достаточно умным хозяином, — продолжил Кефас, — Он делал различные ставки и всегда выигрывал золото, независимо от того, кто победит. В конце концов, он был хозяином Джазирии — все ставки проходили через него. Он сам выбирал гладиатора, выходящего на Парусную Арену…

— И это позволяло ему выигрывать любые ставки, так как он мог вызвать любого по силе и умениям гладиатора, в зависимости от того, что нужно сделать — выиграть или проиграть, — закончила Ариэлла.

— Кто выиграет, а кто проиграет, — поправил её Кефас.

Она долго смотрела на него, пока не спросила:

— И ты всегда выигрывал?

— Если я сейчас тут перед тобой, то да — я всегда выигрывал. Для гладиатора всегда одна ставка на Парусине — его жизнь. Я много побеждал, а потом пару раз обманул саму смерть, выжив там, где не должен был, после чего понял, что Азад не даст мне умереть. Он и его супруга, Шанира, выставляли меня против самых ужасных соперников, но никогда не было ничего, что могло бы меня убить. Конечно, они издевались надо мной. Могли морить голодом, но никогда не убивали, — закончил генази земли со смешком в голосе.

— Так что это одна из немногих вещей, которые я знаю, не считая историй. Я знаю пятнадцать способов остановки вращения наконечника цепа, знаю, что когда Талид пьян, то натягивет Парусину немного раньше, чем должен. И ещё знаю то, что Азад никогда не позволил бы мне умереть.

Ариэлла сжала его руку, и Кефас подумал, что если бы стук его сердца вызывал земные толчки, то весь город уже лежал бы в руинах.

— И ты использовал это знание, чтобы выжить, — сказала девушка, — чтобы контролировать эту игру.

— Но не настолько, насколько это мог делать Азад, — ответил генази земли, — Иногда мне приходилось бросить оружие, чтобы остаться в живых.

— Корвус говорил, что Джазирия — парящий остров. Думается мне, что это была одна из немногих возможностей выжить.

К её удивлению Кефас рассмеялся.

— Корвус неправ. Я бы сказал, что было, по крайней мере, шесть сотен возможностей, и если бы я умел летать, то мне хватило бы и одной.

Ариэлла улыбнулась.

— Твои слова всегда звучат так, будто ты рассказываешь какую-то историю.

— Я имею в виду, что если бы я мог управлять воздухом, как ты, то уже давно сбежал бы с Джазирии. Азад не смог бы отделить меня от воздуха, как отделил от земли. Видимо, мне нужно было научиться летать.

Глаза девушки загорелись вызывающим огнём, что смутило генази земли.

— Возможно, ты ещё можешь.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Если эта комната — все, что ты когда-либо видел,

То как ты смог её измерить?

- «Раб Картографа», «Истории Основания Калимшана»

Именно за это Корвус был обязан людям. Они изобрели города, отбрасывающие тени как ничто другое в этом мире.

Когда кенку прошёл через портал в Аргенторе, он не почувствовал, как перья на его затылке встают дыбом. Он не услышал фразу, которую обычно произносит Халиф.

Значит, портал открывали придворные маги аль Жотоса, пока сам Халиф отсутствовал. Это означало, что Корвусу не придётся разыгрывать из себя миротворца, пока Матиас и Ахам нападают друг на друга как боевые петухи. Прекрасно.

И это означало, что Корвус сможет скрыться совершенно безнаказанно.

Чернопёрый подумал о том, чтобы рассказать о своих планах Матиасу, но в последний момент передумал. Корвус знал, что даже при наличии всего доверия и некой братской любви, называющейся у людей дружбой, старый рейнджер не чувствовал себя в безопасности, когда поблизости был кенку. Смерть друзей Матиаса во время битвы в Аргенторе точно не способствовала облегчению ситуации, и Корвус знал, что не может доверять старику в полной мере.