Песчаное небо (СИ)

Проем заслонила какая-то громада — я испугался, что это огромный булыжник, потом опознал Малыша. Всеми своими щупами он вцеплялся во все, до чего мог дотянуться — на манер огромного раскрытого зонта, без полотна и рукоятки. Основательно вкопавшегося зонта, надо признать. Первое щупальце он обвил вокруг Абвира, потом дотянулся до Севи, Фарча, и, наконец, до моей, сидящей позади всех, персоны. Славная Цейса тут же возникла в памяти и у меня потеплело на душе. Мы и правда высадились удачно — никто ничего не сломал, и у трапа нас встречали. Вероятность возвращения росла с каждой минутой, просто разбухая на глазах — с Малышом и сам черт был мне не брат.

До цели нашего визита мы добирались ползком, рытьем и волоком. Меня очень сильно заинтересовало, как до этих врат ада добирался беглец — маловероятно, что у него тоже имелся свой киборг. Явно ему помогли, так что кто-то в этом Краптисе и правда жил. Сомнений в этом не оставалось.

5. Тоннель

Цейса сидела перед пультом как на иголках, пытаясь хоть что-то разобрать в суетливом, завьюженном свисте электронных помех и посторонней свистопляске шумов. Экраны кибернетик выключила — Гасс сидел в своей каюте безвылазно, Грезота с Плухом она выгнала — а ей визуализация приема была ни к чему. Насколько она поняла, бот опустился в рассчитанной точке, и фатальных эксцессов там не произошло. Все остальное понять было невозможно — вездесущий грозовой фронт сводил на нет малейшую попытку передачи данных: какофония шумов и сбивчивые ошметки передач Малыша абсолютно не поддавались анализу. Радар — все, что ей оставалось использовать в полной мере, но с такой высоты и с таким количеством кремниевой взвеси в атмосфере… Цейса чувствовала себя поистине слепой. В дессмийской интерпретации этого понятия.

Она ощутила чье-то присутствие за спиной — и поспешно привела в порядок мысли. Это мог быть только Гасс — все остальные топали так, что она чувствовала их появление за парсек. Мокрый маячил где-то вдалеке, не приближаясь, и при желании можно было бы уловить его излишне фонящее смущение. То есть она настолько сконцентрировалась на приемнике, что не заметила, как кто-то вышел из своей каюты — вероятно, ей уже пора на отдых.

— Цейса… — осторожно проронил биолог. — Если ты не желаешь моего контакта, то могла бы включить экраны. Я ж волнуюсь.

Неприятное проникновение чужого разума на этот раз показалось кибернетику не таким мерзостным — биолог искренне переживал за приматов. Собравшаяся было вытолкать Гасса из рубки и из собственной головы, Цейса на сей раз постаралась сделать это предельно тактично:

— Гасс… ты даже не представляешь, как мне трудно в настоящий момент. Все мое внимание целиком задействовано на получении данных с поверхности — вернее, сущих их крох — я даже приматов из рубки удалила, чтоб они не мешали. Даже их молчаливое присутствие вносит дополнительные искажения в информационную неразбериху у этого проклятого куска суши. Давай, потом…

Реплика была, разумеется, мысленной — так что оскорбить остальных присутствующих на корабле Цейса не опасалась, даже если бы у них оказался абсолютный слух. Биолог смутился вконец, но все же нашел в себе силы продолжить:

— Усиление мыслепередачи… это и вправду возможно?

— Теоретически. У нас на планете изобретен и изредка используется усилитель опасности, и даже радости, так что принцип устройства мне понятен. И все же — мне сейчас и правда не до тебя.

— Цейса, это биологически невозможно.

Кибернетик почувствовала, как ее снисхождение стремительно испаряется, а ее саму захлестывает волна неконтролируемой злости, и она в один прыжок подскочила к Гассу вплотную. Однако касаться мокрого она даже в таком состоянии не собиралась, несмотря на все свои инстинкты. Исковерканная эволюция превратила дессмийцев в бленнофобов, хотя улитки когда-то прекрасно уживались с их далекими океанскими предками.

— Я сообщила тебе, что сама разберусь со всеми нюансами и обстоятельствами, улитка! — многоголосо заорала она на всю рубку. — Ползи отсюда вон, я сейчас занята! За-ня-та!!! Слизь планктонная…

Она метнулась обратно к пульту и снова судорожно попыталась разобрать, что происходит на планете. Но у нее ничего не вышло, и она в бессилии зашарила по пульту в поисках чего-то тяжелого — ярость требовала выхода. Гасс ощутимо вздохнул, и отправился восвояси. Вскоре дверь его каюты бесшумно затворилась, Цейса поняла это по характерному воздушному колебанию, едва заметному. Колебания отслеживала не кожа, а вживленные сенсоры.

Она постаралась успокоиться и снова вплотную занялась наблюдением за поверхностью Краптиса. Но желанное успокоение не спешило приходить ни в какую — мокрый довольно изощренно всколыхнул в ней давно зреющие сомнения. Но об этих сомнениях не стоило и думать! И уж тем более в пораженческом контексте рассеянности! Кибернетик подозревала, что спать она отправится — дай глубь через неделю, и это тоже вносило свою долю в совершенно ненужное сейчас раздражение и отчаяние.