Песенка в шесть пенсов и карман пшеницы

Вскоре мы выехали к полю, представляющему собой ровную низину, простирающуюся вдоль скал, аккуратно огороженную, размеченную известковой побелкой, с веселыми флагами, павильонами и разнообразными палатками, придававшими этому месту вид сельской ярмарки. С одной стороны было небольшое поле для гольфа, с другой – открытое море. Эта обстановка возбуждала меня, а свежий бриз с океана будоражил кровь. Я знал, что могу здесь хорошо выступить. Я выскочил из машины и, когда мисс Гилхоли и Нора отправились в павильон подкрепиться, стал помогать отвязывать снаряжение от багажной решетки. Теренс припарковал машину не на обычной стоянке, а прямо за той площадкой, на которой букмекеры поднимали свои стенды. И теперь, когда Донохью начал выставлять свою доску и нечто вроде платформы, составленной из секций, Теренс сказал:

– Март, может, сначала сэндвич?

– Позже, – сказал Донохью. – Ты иди… и его возьми.

Мне, как главному участнику великого события этого дня, такая двусмысленная и несколько пренебрежительная реплика была не очень-то приятна. Идя рядом с Теренсом, я сказал:

– Думаю, мне надо быть поосторожней с едой. Разве что чуть-чуть.

– Все, что здесь есть, тебе не повредит.

Истина этих слов подтвердилась, когда мы присоединились к Норе и мисс Гилхоли в длинном переполненном баре. Мисс Гилхоли выглядела возмущенной.

– Это прямо ни в какие ворота, Терри! Что за отребье вокруг! И похоже, тут ничего нет, кроме сосисок в тесте.

– Потерпи, – увещевающе сказал Теренс. – Сегодня вечером у тебя будут омары и шампанское.

– До вечера далеко. А Нора совершенно больная, ей нужен коньяк. Я всегда говорю: ничто так не помогает желудку, как коньяк.

– Ты хочешь бренди, Нора?

Она покачала головой. Она выглядела больной и абсолютно несчастной.

– Если мне что-то и нужно, то лучше джин.

– Отлично. – Он указал на стол в углу павильона. – Садитесь там обе.

Терри, который был куда как хорош в таких ситуациях, сумел раздобыть две тарелки разных закусок и несколько напитков. Все это мы отнесли к столу. Нора выпила джина, но есть не стала. Мисс Гилхоли съела половину сэндвича, затем с видом, будто ее оскорбили в лучших чувствах, отбросила вторую половину. У меня была пара сосисок в тесте, которые, по уверению Теренса, не могли мне повредить, он же прикончил оставшиеся сэндвичи, рассеянно поглотив даже ту половину, что не устроила мисс Гилхоли. Затем он вынул круглый значок участника соревнований и вручил его мне.

– С ним пойдешь в раздевалку. Твоя форма у меня в машине. Возьмешь, когда нужно. – Он встал. – Пойдем, Джози, дорогая, подышим свежим воздухом.

Когда они ушли, я прикрепил значок к лацкану куртки. Я был рад побыть наедине с Норой, пытаясь понять, почему она такая расстроенная. Затем, подняв голову, я увидел, что в павильон вошел Донохью и направляется к нам. Он сел, взглянув на меня так, будто я здесь был лишним, и явно не в духе обратился к Норе:

– Я сейчас займусь своими делами. Подумал, что сначала посмотрю, как ты тут.

Мне показалось, что Нора не станет отвечать, но, чуть помедлив, она сказала:

– А ты не опоздал? Если хочешь знать, чувствую себя ужасно.

– Могу что-то предложить. Джин?

– Мне надоело пить джин. Похоже, что я только и делаю, что выпиваю. И ты прекрасно знаешь, что я ненавижу это.

– Ну, Нора… возьми себя в руки. Может быть, все не так уж плохо.

– Я рада, что ты так считаешь.

Мне не хотелось быть свидетелем этой ссоры, но Донохью, сев на край скамейки, заблокировал меня. Мне пришлось слушать, как он, пытаясь сдерживаться, сказал:

– Не будь чертовой занудой, Нора. Ради бога, соберись. Вечер в ресторане тебя взбодрит.

– Меня там не будет, – сказала Нора.

– Что?

– Я сказала – что. Посижу в павильоне и, если не почувствую себя лучше, в машине не поеду. Вернусь на поезде.

– Какой еще поезд?

– Экспресс, на пять пятьдесят вечера. Да, на нем. Я подумала, что не смогу продержаться весь день, поэтому перед отъездом сюда посмотрела расписание.

– Ты не вернешься со мной?

– Нет. И не смотри на меня так.

– Еще совсем недавно тебе нравилось, как я на тебя смотрю.

– Теперь со всем этим покончено. И с тобой тоже. Покончено, и все.

Донохью молчал. Затем он пристально посмотрел на нее.

– Ладно, – сказал он. – Если тебе так хочется, тогда давай, вперед. – Он встал и потянулся, чтобы взять меня за руку. – А ты – пошли. Пора отвести тебя в секретариат. Черт подери, почему это все валится на мою голову? Если ты не подтвердишь свое участие, это тоже пойдет коту под хвост.

Оставив Нору, мы отправились в офис, в квадратную палатку возле линии финиша. Снаружи Донохью остановился и предупредил:

– Не говори им, кто привел тебя сюда.

– Что? Вы со мной не зайдете?

– Мне нужно принимать ставки, – сказал он. Уже отойдя, он внезапно остановился. – И вот что: если они спросят, сколько тебе лет, скажи, что тебе больше шестнадцати.

– Но мне будет шестнадцать только второго числа следующего месяца.

– Тебе уже шестнадцать, сопляк, или ты будешь дисквалифицирован прямо перед стартом. И в таком случае я сверну тебе чертову шею, глупец!