При таком раскладе картина представала в черном свете. Несомненно, в подобной точке зрения была какая-то своя правда. Так или иначе, со всеми этими сложными мотивациями, Дэвиган все страшно запутала и сама запуталась. Я отложил поднос и смотрел на хризантемы, задаваясь вопросом, как это распутать и возможно ли.
– У нас все было в порядок, пока не появляться эта женщина. Вы меня устраивать. И все вернется, когда она уехать, и это должно быть сразу. Да, она должна уехать, и с малшиком, – особенно сейчас, когда с ваша помощь ему лучше.
– Но что будет с ней? У нее нет ни цента.
– Вначале, чтобы показать, что она хорошая
– Доктор Эннис?
– Да, это имя.
Таким образом, я в любом случае срывался с крючка. Мне следовало бы почувствовать облегчение.
– Я ценю вашу… ваше доброе отношение ко мне, Хозяйка, – сказал я. – И все-таки разве вам не кажется, что вы могли бы проявить такую же щедрость и к ней?
– Почему вы спрашивать это? Уже несколько недель вы стараться послать ее домой.
– Я думал о больнице… о лечении для Даниэля, – невнятно сказал я.
– Тогда он будет дома и лечить себя, в
Что я мог еще сказать? Я получал ровно то, чего хотел. Я был вне подозрений. Одним махом я избавился от этого скверного пятна на своей тетради. Однако было совсем не здорово. Но я был в яме, абсолютно беспомощный, выхода не было.
– Вы сами должны ей сказать, – произнес я наконец. На это лично я не был способен.
– Я сейчас прямо иду к ней. И вы звонить
Она встала и подошла ко мне с почти материнской, но все же покровительственной улыбкой:
– Итак,
Боже, помоги мне – она на самом деле похлопала меня по спине. Она становилась моей матерью.
Я был вынужден сделать это. Я вошел в свой кабинет и позвонил в аэропорт, для начала надежно запершись. Я не представлял себе, что может случиться в шале, когда все выйдет наружу, но в результате обошлось без истерик – спокойно и тихо. Цюрих сразу же ответил, и теперь я разговаривал со Шварцем, швейцарским служащим, который обычно занимался нашим Мэйбелле. Он хорошо меня знал, и после того, как я сделал заказ на рейс DC-6 в пятницу, 2 октября, четыре билета на Хитроу и далее два на Уинтон с пересадкой на рейс
– Как у вас погода?
– Плохая, – сказал я.
Это обычное начало разговора. Швейцарцы развлекают себя разговорами о погоде; будучи в этом смысле пессимистами, они не могут жить без фёна летом и без бизы зимой.
– Будет еще хуже. Снегопады.
– Вероятно, ты прав, – сказал я.
– Кстати, доктор… – по-бабьи захихикал он, что вообще характерно для конфиденциальных мужских разговоров в Швейцарии. – Подруга твоя все спрашивает у нас про тебя.
– И что? – осторожно сказал я.
– Да, постоянно спрашивает, когда ты приедешь в Цюрих. – Он заржал. – Думаю, она скучает по тебе, эта очень красивая фройляйн Андерсен из «Aktiebolaget Svenska örnflyg».
Лотта спрашивает обо мне, скучает. Это чуть улучшило мое настроение, приподняло, слегка подыграло моему эго.
– Передай ей, что я скоро приеду. Только не уточняй когда. Просто скажи – в ближайшие несколько дней.
– Ах! – Снова ржанье. – Хочешь,
Я положил трубку. Лотта отвлекла бы тебя от всего этого, она привела бы тебя в порядок, Кэрролл, сказал я себе. Ты скоро снова станешь собой. Ты был и всегда будешь не очень-то порядочным типом. Это тебя устраивает, и ты напрочь теряешь самого себя, когда пытаешься ступать по прямой и узкой тропке, ведущий вверх.
Глава восемнадцатая