Песец

Салима сидела в рубке, в одном из боковых кресел, и с улыбкой смотрела, как темноволосая девочка, присев прямо на голографический подиум, тискает рыжего котенка. Судьба животины, конечно, вызывала некоторое сочувствие, но это было недорогой ценой за то, что крейсер добрался куда надо без приключений. Последней идеей Малики, пока ее не отвлекли котенком, было понажимать яркие кнопочки на пульте. Иоанн Фердинанд, сидящий за второго, украдкой косился на девочку. Своих детей он вообще не осмеливался пускать в рубку при подключенном пульте. Но сделать замечание координатору Земли не решался, лучше уж сдохнуть в черной дыре.

Гржельчик выразил по поводу Малики вежливое недоумение. Мол, с каких это пор малолетних детей таскают на официальные визиты? На что Салима невозмутимо отчеканила:

– Господин Ртхинн лично пригласил меня приехать вместе с дочерью.

Главнокомандующий проворчал, что на своем корабле он такого безобразия ни за что не допустил бы, но здесь хозяин – капитан, а этот маменькин сынок и сестричкин братец вполне предсказуемо, хотя и совершенно напрасно, потакает причудам своей родни. Высказав это мнение, он демонстративно удалился из рубки, изображая умывание рук. Фархад фыркнул, но все-таки оттащил любопытную девчонку от пульта и вручил ей котенка.

Девчушка была – само очарование. Но не розово-кружевное, как это иногда бывает у девочек. Длинные темные кудряшки, собранные в хвостик, озорные светло-синие глаза, шортики где-то уже порвались, коленки расцарапаны. Нет, с первого взгляда, особенно если надеть новые штанишки, закрывающие колени – ангелочек, да и только. Но уже через какое-то время становится ясно: у ангелочка в попе шило.

Котенок ускользнул, и шило дало о себе знать.

– Мама! – запрыгала она вокруг кресла. – Ма-ам! Я хочу стопицот косичек! Как у вампифа, – некоторые звуки малышка не выговаривала.

Салима покачала головой. Кажется, показывать дочке изображение Ртхинна Фййка было стратегической ошибкой.

– Малика, не вампир, а шитанн. И нет такого слова «стопицот».

– Ну вот, опять! – дитя трагически воздело ручки к небу. – Зопа есть, а слова нет.

Фархад прыснул.

– Та-ак, сынок. Признайся: это ты ее научил?

– Мама, ну что ты! – еще один ангел с крылышками, воплощение невинности. – Как я могу научить тому, чего сам не умею? Это наследственное.

Салима шумно вздохнула. Посмотрела на девочку с нежным укором, губы тронула слабая улыбка. Опять его вспомнила. Фархад заранее знал, что Малике простится все, потому что она на него похожа.

– Милая, хорошие девочки таких слов не используют, – мать ласково погрозила ей пальцем и поднялась из кресла, расправив складки на брюках. – Пойду приоденусь к встрече.

Малика закрутила головой. Котенок сбежал, мама ушла.

– Фафхад, я хочу с кнопочками поигвать!

– С ними неинтересно играть, – он решительно пресек поползновения. – Давай сделаю тебе стопицот косичек.

– Ховошие дети не говофят слова «стопицот», – передразнила она материнскую интонацию, подставив брату голову. – Фафхад, а тебя никогда не бесило, что мама коволева?

– Координатор, – машинально поправил он.

– Мне стопицот лет к логопеду ходить, чтоб такое сказать, – огрызнулась она.

Он хмыкнул.

– Знаешь, из-за того, что мама координатор, я страдаю, сколько себя помню. Тебе хоть с папой повезло!

Малика родилась в день референдума. Семимесячной, после двух месяцев в больнице, в почти полной изоляции от мира. Пользоваться компьютером врачи рекомендовали умеренно, однако не запрещали совсем, но Салима принципиально не открывала новостные сайты. Она заслужила право на отдых, разве нет? Что бы там ни происходило, это дело Оливии.

А коварная Оливия времени не теряла. О референдуме было объявлено, деваться некуда, и кандидатура выставлена: волю уходящего координатора надо выполнять. Но тут же появилась вторая кандидатура. Оливия предложила переизбрать Салиму и развернула агитацию с напором трактора.

– Не очень-то это честно, – заметил Фернандо Лопес.

Ее такая ерунда не беспокоила. Раз Салиму невозможно уговорить, значит, надо поставить ее в безвыходную ситуацию. Чтобы ей ничего не осталось, кроме как согласиться. Да, задача непростая. Но нам ли пасовать перед трудностями?

Неужели кто-то всерьез считает Салиму ханум виноватой в гибели наших солдат, убитых врагом, вопрошала она в своих выступлениях. Истинный виновник этого – дьявол, тьма. Можно и нужно пытаться обойтись без войны там, где сталкиваются экономические интересы, но компромисс с дьяволом невозможен. Война была неизбежной, и мы должны лишь благодарить Салиму ханум за то, что потеряли в ней так мало, а приобрели так много. Кто считает ее виновной в смерти брата? Пусть тот плюнет самому себе в лицо. Фейсал ан-Найян был взрослым мужчиной, независимым правителем, и за то, что совершил, в ответе исключительно он сам. Это он предал родину и сестру, а Салима ханум с честью исполнила свой долг, как подобает координатору. Разве граждане Земли не видят, что это лишь отговорки, это просто повод снять с себя груз полномочий?