Пещера

– Я несколько раз ездила с родителями во Францию на каникулы. И я изучаю французский в школе. Мне очень нравится.

– А в каком ты классе?

– Перешла в третий.[2]

– Я тоже. Ты учишься в гимназии?

– Да, – ответила Марьоке.

– Я тоже. Значит, мы с тобой одногодки. Мне четырнадцать.

– И мне.

Они засмеялись, как бы недоумевая: надо же, у них столько общего, а они еще ни разу не сидели вместе на берегу реки – вот так, как сейчас.

Но в чем-то они были и непохожи. Из школьных предметов она больше всего любила французский и рисование, а он физику. Его отец работал архитектором, ее – кибернетиком. Он никогда не слышал о такой профессии, а Марьоке знала лишь, что кибернетика – это производное от математики и что связана она с крупными вычислительными машинами. Всякий раз, когда они понимали, что не во всем совпадают, они снисходительно вздыхали – мол, в конце концов невозможно править миром исключительно в унисон.

Она родилась в Хилверсуме, что тоже было своего рода совпадением, потому что там родился Аксел, с которым Эгон жил в одной палатке. И это было не случайно: отец Марьоке работал в больнице, которую возглавлял отец Аксела. Их родители обменялись информацией о лагере «Дави Йохтрейзен».

– Ты знала Аксела раньше? – спросил Эгон.

– Еще с детства.

– Каким он был тогда?

По выражению ее лица Эгон понял, что ей не хочется говорить об Акселе, что он ей не нравится, но не могла же она признаться в этом его другу.

Они болтали о своих домах и родителях; у обоих не было ни братьев, ни сестер. Марьоке сказала, что будущее кибернетики – в Америке. Ее отец разработал компьютерный язык специально для медицины, которым пользуются и в американских больницах. Он уже получил несколько предложений оттуда. Дома поговаривали о том, что, не исключено, они эмигрируют, но она надеялась, что этого не случится.

Пока они беседовали, Эгон собирал плоские камешки и метал их по поверхности воды. Некоторые подпрыгивали аж по семь-восемь раз. Марьоке тоже попробовала, но у нее ничего не получилось. Эгон объяснил ей, что нужно держать камень между большим и указательным пальцами и в момент броска слегка его закрутить.

– Ура! – радостно воскликнула она, когда ее камешек несколько раз подпрыгнул по воде. Они на пару фантазировали, как бы так кинуть камешек, чтобы он вприпрыжку пересек всю реку. А куда, собственно, впадает Урт?

– В Маас? – предположила Марьоке.

– По-моему, в Рейн, – сказал Эгон.

– Нет! – засмеялась она. – Это же совсем в другой стороне!

– Но Маас впадает в Рейн, разве не так?

– Не совсем. Через несколько промежуточных рек.

– Бедная река, которая не впадает в море, а сливается лишь с другой рекой, – сказал Эгон.

– Да, – согласилась Марьоке. – Давай поможем Урту. Построим дамбу и пустим его в обход.

– Так, чтобы он влился в Рейн! – сказал Эгон.

– Или сразу в море! – воскликнула Марьоке.

– Точно! А в школе представим это в качестве экзамена по географии. Если нам его не засчитают, то мы возьмем с собой учителей – пусть лично убедятся, что Урт теперь впадает в Северное море.

– Твой город будет называться Алфен-на-Урте, – сказала Марьоке.

– А твой – Хилверсумна-Урте!

Вдоволь насмеявшись, они разулись и вошли в воду. В метре от берега над поверхностью воды торчал огромный булыжник, и они начали строить плотину из камней в проеме между берегом и булыжником. Поскольку они собирали камни в непосредственной близости от сооружаемой ими плотины, она то и дело обваливалась. Тогда Эгон стал отыскивать камни дальше по течению, а Марьоке осторожно укладывала их в ряд. Укрепленная плотина теперь даже немного сдерживала речной поток. Натыкаясь на нее, вода в этом месте огибала булыжник и снова вливалась в общее течение. Сразу за плотиной образовывался люфт, где дрейфовало, не находя выхода, бесчисленное множество пузырьков и веточек.

Так им уже удалось немножко изменить течение реки Урт.

Они решили продолжить строительство плотины дальше от берега. Эгон собирал камни, а Марьоке сооружала из них новое крыло задуманной плотины. Совсем другая глубина и спровоцированное ими сильное течение осложняли задачу. Они решили положить укрепляющий фундамент – несколько рядов мелких камней прямо за плотиной. Марьоке просила Эгона подыскивать строго определенные камни, а он подсказывал ей, как лучше строить. Это была тонкая работа: один неверный элемент – и Хилверсум никогда не будет стоять на Урте!

Дело спорилось не так быстро, как возле берега, камни постоянно скатывались обратно в воду, но Эгон и Марьоке не собирались сдаваться. Плотина уже простиралась на метр от булыжника в сторону противоположного берега и была довольно крепкой, чтобы осторожно на нее встать. И тут их позвали.

– Эй, куда вы пропали? – кричал вожатый Хейс. – Мы идем в пещеру. Вы что, забыли?

Провозившись со своей плотиной больше двух часов, они и не заметили, как пролетело время.