Пещера Рыжего монаха

...Спустя час они подошли к месту ночной стоянки каравана. У Феди стеснилось сердце при воспоминании о той жуткой ночи. На земле еще сохранились остатки головешек. Все сошли с мулов и, осторожно приблизившись к краю обрыва, заглянули в пропасть. Внизу не было никаких следов трагедии: то ли тела бедных монахов были растащены хищниками, то ли унесены полноводной весенней Монашкой.

Вскоре поравнялись с местом, откуда можно было подняться к пещере Рыжего монаха. Решили навестить отшельника на обратном пути.

Мост, разрушенный монахами, был уже восстановлен: может быть, это сделали участники ревкомовской экспедиции, а может, постарался какой-то охотник.

Переправившись на другой берег, расстались с Монашкой и поднялись на плато.

Они выехали к противоположному краю плато.

— Здесь!.. — выдохнул Федя.

А вот и склон долины. Он пышно зазеленел кустарниками и травой; казалось, и елей на нем прибавилось. Но это был тот самый склон, в котором таилась пещера с сокровищами.

Все спешились. Федя показал рукой:

— Вон там, слева от ручья.

Ручей, вдвое увеличившийся от весенних вод, мчался каскадом по склону горы и вливался в речку, струившуюся на дне долины.

— Пещеры отсюда, понятно, не видно: вход ее монахи наверняка замаскировали да и зелень разрослась, — сказал Федя.

Ведя в поводу мулов, они спустились в долину. Здесь их словно поджидала окаймленная с трех сторон елями лужайка для стоянки. Месяц назад на этом же месте расположился монастырский караван.

Углубившись в лес, Федя с Аджином нарубили еловых лап и притащили их к месту стоянки, потом натаскали сушняка для костра. Иван Егорович расседлал мулов и спутал им ноги.

Покончив с делами, сели на минуту отдохнуть. Теперь усталость показалась смертельной.

Иван Егорович попробовал отказаться от участия в поисках пещеры, но Феде во что бы то ни стало хотелось, чтобы отец был свидетелем его торжества.

Лихорадочное нетерпение овладело друзьями. Все встали у подножия горы.

— Ну, за дело! — скомандовал Федя, и восхождение началось.

Аджин скоро обогнал всех, карабкаясь с удивительной ловкостью. Федя не очень торопился, он ведь знал, где надо искать. Вот и он достиг нужного уровня, но пока не видел никаких следов пещеры. Теперь он ревниво ждал радостного вопля Аджина, но и у того дело обстояло не лучше. Сплошные глыбы скал уступали место камням помельче или затвердевшей земле, пересеченной узловатыми еловыми корнями. Не было ни искусственных каменных нагромождений, ни свежих земляных насыпей.

— Ничего не понимаю, — упавшим голосом сказал Федя, — не могли же они взорвать гору и обрушить ее на это место, тогда бы здесь и растительности не было.

Собравшись все вместе, они стали гадать и приглядываться к склону. Затем снова начали поиски. Нашли барсучью нору, гнездо какой-то птицы, спугнули белку.

Федя был обескуражен и подавлен. Он не мог этого скрыть, и Иван Егорович сочувственно поглядывал на него. А Федю не покидало ощущение, что пещера где-то рядом. Но где?

— Что за чертовщина! — пробормотал он, остановив­шись. — Я знаю, что видел пещеру на этом склоне...

Он застыл, тупо уставившись под ноги. Потом вдруг принялся яростно копать землю подвернувшейся сухой корягой. Иван Егорович подошел к нему и взял за плечо:

— Хватит, Федор. Идем-ка ужинать.

Возвращение было горьким, все старались не смотреть друг на друга.

Недавняя болезнь Феди дала себя знать: спотыкаясь, он подошел к стоянке и почти упал на землю.

Его спутники разожгли костер и сварили мамалыгу. В молчании поужинали и стали укладываться спать.

А вечер был так хорош! Ни одно облачко не затуманивало небосвода, и звезды на нем с наступлением ночи горели неправдоподобно ярко. Хрусталики их висели совсем рядом, — казалось, протяни только руку...

«Вот так же и с кладом», — подумал Федя, прислушива­ясь к неумолчному шуму каскада.

Иван Егорович заснул сразу, вслед за ним Аджин. Худыш спал чутко. А Федя еще долго сидел у весело трещавшего костра, подкладывал сучья и бессознательно следил за тем, как между ними, извиваясь, пробираются языки пламени.

Под утро у него замерзла нога, и он проснулся. Небосвод побледнел, звезды померкли; окружающие предметы начинали выступать из мрака. Поправляя бурку, Федя увидел, что Аджин сидит в пяти шагах от него, привалившись к стволу ели, сцепив на коленях руки, и смотрит в сторону злополучного склона.

— Эй, чего не спишь? — окликнул его Федя.

— Думаю... Слушай, — сказал он, обернувшись, — почему на другой стороне, справа от ручья, пещеру не ищем?

— Я же сказал — нет ее там. Я точно помню, что пещера была слева от каскада.

Сон еще одолевал его, и, не дожидаясь ответа, Федя натянул на себя бурку. Снова он проснулся, когда Иван Егорович был уже на ногах.

— А где Аджин? — спросил Федя, поднимаясь и потягива­ясь.

— Не знаю. Когда я встал, его не было. Покричи его, завтрак готов.

Костер уже догорал, а на плоском камне, заменившем стол, отец разложил съестное. Красота горного утра не поддавалась описанию, но для Феди оно было безрадостным. Он нехотя умылся, затем во весь голос крикнул:

— Аджин!