Пещера Рыжего монаха

— Понял, конечно, я и сам чувствовал, что здесь что-то изменилось. Хитро придумано.

Аджин довольно усмехнулся:

— Я же говорил, что найду, а ты переживал.

Они встали и снова принялись за работу. Концы шестов завели за плиту и, пользуясь этими рычагами, попробовали сдвинуть ее с места. Не тут-то было!

— Давай сначала выбьем этот камень из-под нее, — предложил Федя.

Пользуясь другим камнем как тараном, ребята расшатали затычку, а затем выбили из-под плиты. Снова ухватились за шесты.

— Раз, два — взяли! — скомандовал Федя.

Плита дрогнула, угол ее опустился на место выбитого камня, а затем вся она отвалилась и тяжело рухнула перед входом.

— Ура! — завопил Аджин и бросился в темное отверстие. Федя вдруг почувствовал такую слабость, что был вынужден опуститься на землю. Он вытер лоб, покрывшийся испариной. Потом непослушными руками достал спички и зажег свечу.

Аджин ждал его у входа. Со свечой они сделали еще несколько шагов. Своды пещеры повысились, под ногами хрустел песок.

И вот они увидели то, что искали!..

Два бочонка и сундучок, окованный медью по углам, вполне соответствовали традиционному описанию кладов. Остальные ценности были упакованы в кожаные мешки. Федя зажег еще одну свечу и обе укрепил на стенах. Аджин тем временем подошел к одному из бочонков и попробовал поднять его. Не тут-то было!

— Хайт! Там камни, что ли? — пошутил он, но голос его прерывался. Он повалил бочонок на бок и выкатил на середину пещеры. Обухом топора Федя выбил крышу. Бочонок был полон золотыми червонцами. Мальчики никогда не видели их прежде, но догадаться было нетрудно: на них красовались знакомые профили русских царей. Аджин запустил руки в бочонок и поднял пригоршню монет. Потом раздвинул ладони, и золотые кружочки посыпались назад с тяжелым звоном.

Подкатили другой бочонок и тоже выбили крышку. Здесь также были золотые монеты, но на этот раз сплошь незнакомые. Может быть, были среди них столь ласкающие слух названия, как дублоны, лиры и гинеи, но ни Федя, ни тем более Аджин не могли бы их распознать.

Сундучок открылся легко. Когда подняли крышку, ребят ослепил завораживающий многоцветный блеск камней: голубой, зеленый, красный, сиреневый. Сундучок был полон украшения­ми — женскими и мужскими. Бусы, серьги, кольца, браслеты, подвески, ожерелья, портсигары, цепочки, ценные набалдашни­ки, ордена. Были и другие предметы, о назначении которых мальчики даже не знали. Жемчуга, алмазы, сапфиры, аметисты, рубины, оправленные в золото и серебро, они видели впервые. Лишь там, где камень напоминал обычное стекло, Федя мог предположить, что это бриллиант. О цене этих камней у них также были смутные представления.

Друзья доставали драгоценности из сундучка и рассматри­вали их на свету. Некоторые пробовали примерять. Затем все уложили обратно.

Федя заметил, что руки у него дрожат. Сознавать это было неприятно, и он предложил:

— Пойдем посмотрим, вдруг за нами следят?

— Кто следит?

— Ну, мало ли... Вдруг монахи караульщика оставили.

Федя достал из кармана револьвер. Приблизились к выходу.

Осторожно выглядывая из пещеры, оглядели склоны и дно долины. Не увидели никого.

— За что сейчас примемся? — спросил Федя, когда они снова углубились в пещеру. Впервые он произнес это обычным голосом; до сих пор они переговаривались шепотом.

В пещере на выступе стены возвышалось что-то бесформен­ное, накрытое брезентом. Аджин сдернул брезент. Открылась металлическая модель монастыря.

— Хайт цараби! — воскликнул Аджин. — Как там, так и здесь.

Модель была отлита из серебра, да так, что даже крестики поднимались над куполами, даже паутинки цепей, едва видимые глазом, свисали с них.

— А вот окошко кельи Василида! — воскликнул Федя. — Он мне сам издали показывал.

— А я вот здесь через стену перелезал, когда в сад ходил, — сказал Аджин.

Налюбовавшись вдоволь, они снова накрыли модель брезентом. Теперь принялись за мешки. В том, что стоял ближе к выходу, лежала посуда. Серебряные кувшины, кубки, блюда, чаши разнообразной формы и цвета.

В двух следующих мешках были предметы церковного обихода: золотые и серебряные дарохранительницы, нагрудные кресты с вкрапленными в них камнями, оклады без икон, лампады и кадильницы разных размеров и снова чаши, кубки, тарелки — все из золота и серебра.

— Я царь, — сказал Аджин, надев на себя золотую митру и приняв позу, которая, по его мнению, соответствовала царской: выкатил грудь, упер руки в бока и отставил ногу.

— Шут ты гороховый, а не царь, — отозвался Федя. — Такие уборы только попы носят. Погляди-ка лучше сюда.

Он развязал еще один мешок. Оба так и ахнули: оружие, да такое, что им и не снилось. Друзья извлекали из мешка сабли, кинжалы, ятаганы, ножи, диковинные старинные пистолеты. Были среди них, как видно, изделия местных мастеров, но большинство из ближних стран: Турции, Персии, Греции. Аджина прямо-таки лихорадило: что, как не оружие, ценнее всего для истинного горца! Он держал в руках кинжал с обоюдоострым лезвием, которое посверкивало как зеркало.

— Да, от такой вещицы и я бы не отказался, — угадав его мысли, сказал Федя.