Пеший камикадзе, или Уцелевший

— …Шла третья неделя, уже неделю трудилась вторая группа, — продолжил Михалыч, — сам я, будучи в составе «четвёрки», в тот день отправился на встречу с командиром по поводу предстоящего завершения или продления нашего «контракта» с барыгой, а его молодая мамзель пожелала развлечений. По нынешним меркам развлечения её были довольно скромными, одни и те же салоны — одежда, косметолог, маникюр — педикюр, массажист и парикмахер, а в этот раз — ей захотелось в кино. Конечно, за три недели нахождения на территории депутата мы поневоле заподозрили, что тот что — то не договаривает, чего — то страшно боится. Ну, знаешь, её ведь сразу заметно, особую разновидность паранойи: без конца бухой, нанял отдельную охрану для жены, почти в двое увеличил личную, старался не покидать дома, отменил все нерабочие встречи, болезненно относился к тому, что охранное агентство нередко меняло согласованный состав бойцов. Что касается Алисы и её желаний — депутат игнорировал. Это я сейчас понимаю: в это время он старался не находиться с ней рядом, на всякий случай. А нормальные кинозалы — что? — все они были в людных торгово — развлекательных центрах. Внезапность желания, полное отсутствие реальной угрозы и неплохая оперативная обстановка не препятствовали походу. Что касается нас — мы же были из спецназа: у каждого за плечами не одна боевая командировка, годы тяжёлых тренировок, специальные навыки. Мы были быстрыми и не глупыми, у нас была отличная реакция. Единственное, чего мы не знали — правил войны и всех деталей. А дьявол, как говорят, в деталях… То, что случилось — целиком и полностью моя вина, плохо сделанная работа начальника разведки, но при этом мы не были говном на лопате. Мы ежедневно вели наблюдение и что — то вроде разведывательно — поисковых мероприятий. Хотя и не выявили за три истекших недели ровным счётом ничего, ни одного «хвоста», ни одной наблюдательной точки. За всё время изучили все дома в округе, знали какие из них пустые, какие жилые — депутат жил в фешенебельном коттеджном посёлке под охраной. И всё равно мы почти ежедневно проверяли и охрану, и подступы к дому, прочёсывали ближайшую лесополосу и акваторию озера, водные подходы к берегу, часть акватории, отведённую для стоянки яхт и катеров вроде внутренней гавани, искали места возможных лёжек и точек наблюдения, и за всё время не обнаружили ни одной лёжки! За три недели ни одного эксцесса, никаких приключений. И не полунамёка от барыги о возможной опасности… Но, я не оправдываюсь, я как никто другой знаю, что бывает, когда недорабатываешь на своей должности — жизнь диктует свои законы, свои жестокие правила и все эти разговоры в пользу бедных, — тяжело вздохнул Олег. — Помнишь, в бригаде у нас говорили: слово «наверное» — слово неудачников; а значит, его употребление мною вполне допустимо. Наверное, поэтому я не углядел в желании молодой женщины ничего предосудительного. Она не имела чётко установленного распорядка, повседневной системности, взбалмошного или капризного характера и потому ничего препятствующего походу в кинотеатр я не увидел. Тем более, повторюсь, кинозалы — всегда место людное… — Михалыч снова без слов смочил горло содержимым стакана, отломил хлеб и разжевал. — Была ещё одна причина, из-за которой мы все ослепли — она нам всем очень нравилась. Думаю, ни один из нас не был против с ней замутить. Она была прекрасна! Мне до сих пор кажется, что я в жизни не встречал красивее женщины. Как она могла связаться с этим козлом, не понимаю?! С ней было легко. Такого умиротворения я не испытывал ни с одним человеком рядом, — он раскрыл глаза во всю величину. — Как тебе объяснить? У меня от неё реально кружилась голова! — сказал он, уводя рассказ совершенно в другую плоскость. — Неоспоримо, парням помоложе было проще, они были шустрее. Я в этом плане немного тормоз. Сентиментальный, что ли? А может — все мы вернулись из опасной командировки — а тут такое дело — женщина!

— Ты поешь, Михалыч, чего — нибудь, — предложил Егор. — Хавай, давай.