Пеший камикадзе, или Уцелевший

— Сома и Трубача нашли на месте. Трупы никто не минировал. В общем — то странно, что их даже не разоружили. Все личные вещи, оружие, остались при них. Отвёз их в морг семнадцатой городской. Кстати, своих укропы тоже не бросили. По моей оценке — с их стороны три жмура, железно! Заслуга Зари и твоя, конечно. На месте обнаружили части индивидуальных перевязочных пакетов, бинтов, разной упаковки; кровищи там напускали столько — как со свиней текло! Драпали не меньше нашего… Комбат предложил выставить там наблюдение на ежедневной основе, раз такой у них интерес к броду у Кожевни… Да, — неожиданно вспомнил Игорь, — пока мы забирали «двухсотых», «девятку» посерьёзке расхуярили из терминала… Уверен, «семьдесят — девятые» устроили такое в отместку за жмуров — а это значит, прав я: им тоже досталось нормально!

— Ну, если тебе от этого спокойнее, — предложил Егор, — пусть так.

— А ты что думаешь?

— Думаю — надо срочно минировать брод.

— Я не об этом…

— А я об этом. Что — то затевается, иначе зачем им дался брод? Он представляет стратегическую ценность?

Медведчук пожал плечами, продолжая вести машину.

На подъезде Егор отметил, что «девятка» изменилась. На внутреннем фасаде появились свежие многочисленные отметины от стрелкового и другого, крупнее калибром, орудий противника, стало больше пустых чернеющих окон, ещё вчера отбрасывающих яркий солнечный свет, и по этим причинам «девятка» смотрелась только монументальнее и злее. В обозримом будущем она могла стать похожей на дом Павлова в Волгограде после ожесточённых боёв Сталинградской битвы. На крыше стояли наблюдатели. Ещё были памятны слова Медведчука о том, что по форпосту частенько работали вражеские снайперы, но наблюдатели почему — то вели себя дерзко и демонстративно, точно были лишены этого страха. Страха быть убитыми людьми, разглядывающими их в оптические приборы, сокращающие расстояние прицеливания.

«Вероятно, так задумано», — привычно подумал Егор, отворив дверь внедорожника.

Вечером, когда за окном уже смеркалось, в дверь постучали.

— Кто! — находясь ближе всех к входной двери, крикнул Песков, взамен уже привычного: Открыто!

Безо всякого ответа дверь отворилась и на порог шагнули двое неизвестных.

— Кто нужен? — остановил их Песков.

— Бис Егор здесь обитает? — внимательно оглядевшись, произнёс первый, пониже ростом.

Тот, что был повыше остался за его спиной, будто прячась и это Пескова насторожило.

Безусловно, происшествие у Кожевни не сделало из Пескова матёрого воина, но и простаком он теперь не казался, стал осторожен, вдумчив, будто кто щёлкнул двумя пальцами, и Витька мгновенно повзрослел. Попросил у завсклада дополнительных четыре магазина с патронами — тот, конечно, ответил обидным отказом, мол, лишних нет и дополнительные это те, что честно добыты в бою, то есть трофейные, вроде скальпа поверженного врага, но главное, что Витька стал смотреть на происходящее совсем другими глазами, трезвыми, лишёнными радужного развесёлого света, превращающего мир вокруг во что — то наивное и беспечное. Пескова вдруг заинтересовала собственная физическая подготовка и выносливость и уже на следующее утро он сделал пробежку, отжался от земли и прокачал пресс, а ещё задался рядом неожиданных вопросов: экстремальное вождение авто и его бронезащищенность и то, как её можно кустарно усилить, чем «техничка» отличается от «джихад — мобиля», передвижение бойца на поле боя и оказание первой медицинской помощи — в первую очередь самому себе и, если что, уже после, другим. Ильича такие перемены в Песке удивили не меньше, но красноречивее всех по этому поводу высказался Гулливер. Позывной «Гулливер» принадлежал Гуляеву Версалю, заместителю погибшего Соломина и теперь новому командиру разведывательной группы:

— Ебать — копать… — воскликнул он, — …малой поумнел!

— Лучше подскажи, где шлем раздобыть? — ответил на это Песков.

— Зачем тебе?

— Как зачем?! — возмутился он. — Чтобы от пуль и осколков защитил!

— От этого он не поможет.

— А от чего поможет?

— Дебилом не стать, если, где кукухой вдруг уебёшься! — сказал Версаль со свойственным ему едким сарказмом. — Но, я уже сказал: тебе не поможет!

…Витька сместился вправо и, не разглядев второго, спросил:

— А чего напарник прячется?

Высокий вышел из-за спины. Удовлетворённый таким действием, Песков поостыл.

— Егор, — крикнул он, свернув в сторону проёма голову. — Тут двое. Чужие. К тебе, говорят, пришли! Ждёшь кого?

— Да, жду! Иду, — без вопросов отозвался Егор. — Пусть проходят!

Только после этого Песков совсем расслабился и отошёл в сторону.

— Привет, брат, ещё раз, — распахнул Михалыч объятья для Егора. — Вот, знакомься: Серёга, из наших — вэвэшников, нечаянно узнал от меня, что я тебя здесь встретил, вцепился в ногу как бульдог, мол, познакомь — познакомь… Служил срочную в две тысячи первом в отдельном инженерном батальоне, в Чечне воевал, оказалось очень о тебе наслышан. Пришлось с собой взять…

— Сергей! — представился молодой человек с горящими глазами. — Очень рад знакомству! — протянул он обе руки и потряс ими Егора за левую, чудом не оторвав и её.