Пешка для Ферзя

- Дегенерат и сволочь, - отрезал Грег. - Ищейка проклятая, столько народу погубил!

- Лирр Рудый ловит преступников! - возмутилась я. - И еще сиротский дом построил!

- Да, чтобы из детей выращивать себе верных рабов! Сволочь, выбрал самых беззащитных! Разве ты не знаешь, что его прихвостни отбирают детей у родителей, лишают их детства...

- Какое детство, ау! - не стерпела я. - Он забирает малышей у проституток и пьяниц и дает им шанс вырасти нормальными законопослушными гражданами! Разве не это - цель Братства? Чтобы каждый гражданин Орассы мог полноценно трудиться и не иметь нужды ни в чем?

- Не надо так орать, льера, - поморщился Офицер. - Я понял вашу позицию. Возможно, вы и правы, но это не меняет того факта, что Ферзь глубоко неприятен мне, как человек. Ладно, прощайте. Дальше сами дойдете.

Я молча кивнула, оборачиваясь, но мы уже далеко ушли. Ян меня не заметил, а я бы все отдала, чтобы он подошел ко мне хотя бы поздороваться. Но он никогда меня не замечал.

3. Невзаимность

Снова вздохнув, я медленно побрела домой. Настроения не было никакого.

Почему так получается, что любовь часто не взаимна? Зачем она вообще нужна, такая любовь, если приносит одни лишь страдания? Я влюблена в лирра Рудого с детства, он - самый замечательный человек. И никакому Офицеру я не позволю говорить о нем дурно! И прозвище его — Ферзь — мне нравилось. Он тот, кто сделал себя сам, из маленького приютского мальчика стал главой Инквизиции, без связей и протекций, только упорным трудом. Как можно им не восхищаться?

Смутно закрадывается подозрение, что Ян бы не одобрил мою связь с Братством Справедливости. Всё же я не совсем дура, и прекрасно понимаю, что он на другой стороне баррикад. Но… я больше ничего не могу сделать! Я молодая, богатая, одаренная — я нужна своей стране, я хочу сделать ее лучше, и если для этого нужно… что нужно?

Помотала головой, ощущая странную усталость и туман. Невольно ухватилась за плечо бредущей рядом женщины. Кто это? Ах да, Сусанна. Гувернантка.

- Вам плохо, Софья Александровна?

- Да, нехорошо, - я тяжело дышала, воздух отказывался проходить в легкие.

- Наверное, тепловой удар. Потерпите, мы уже почти дома.

Мелькнула мысль — а откуда она знает, где мой дом? Да еще и по отчеству назвала. Мелькнула и пропала. Слишком душно. Не помню, как и до дома добрела.

Там уж меня, конечно, на диван усадили, веером обмахали и чаем с льдом и лимоном напоили. Жизнь продолжалась.

В столице летом и в начале осени весело, множество развлечений под открытым небом: концерты в парке, танцевальные вечера, скачки на пустыре возле старого театра. Отца держит здесь работа, он — тайный советник короля, а меня — ну, у меня тоже забот хватает. Вместе с девочками Моховыми мы взялись помогать детскому приюту: два раза в неделю ходим учить детишек чтению и рисованию. По факту, конечно, больше болтаем и рассказываем сказки, но детям нравится, они к нам тянутся, а это самое главное. К самым маленьким нас только не пускают, а жаль. Там наши руки пригодились бы куда больше. Я один раз случайно сунулась в младшее крыло, чуть не свихнулась от смрада и криков: младенцы лежали в деревянных люльках одни, в мокрых вонючих пеленках, истошно вопя. Рядом не было ни нянек, ни лекаря. Ох и скандал я устроила — до сих пор душа радуется. Орала на прибежавших смотрительниц, сама взялась детей купать, велела немедленно накормить.

Тогда даже до Яна дело дошло — приют-то на его деньги открыт. Его светлость изволила нанести мне визит. Я была счастлива видеть его, но вышло не очень хорошо. Не знаю уж, что ему наговорили, но разговор у нас получился тяжелый.

- Вы бы, Софья Александровна, в чужие дела не лезли, - ядовито выговаривал он мне тогда, а я смотрела на его губы и изнемогала от желания вспомнить, какие они на вкус. — Если вам нечем заняться, то вяжите носочки для детей или там платки расшивайте, лишним не будет. А в мой приют больше не приходите, я запретил вас туда пускать.

От такого поворота я даже очнулась от сладких рез и недоуменно переспросила:

- Что значит «запретил»?

- Это значит, что вы туда больше прийти не сможете, - равнодушно пояснил Ян. — Слишком уж вы шумная.

- Но дети…

- Детям хорошо и без вас.

- Им плохо было! Они все… в ужасном состоянии, особенно младенцы!

- Не выдумывайте. Я там был, прекрасные дети.

- Но Ян, я всё видела!

- У вас, Софья, чересчур богатое воображение.

- А вас обманывают.

- Хорошо, - устало вздохнул он. — Хотите, прямо сейчас поедем в приют, и вы покажете, где там ужасное состояние младенцев?

- Хочу, - твердо ответила я.

- Одевайтесь.

Я накинула плащ — на улице моросил дождь - и разыскала корзину с орехами и петушками на палочке — я всегда беру ее в приют.

- Это что? — заглянул в корзину Ян. — Этого не нужно. Дети хорошо питаются. Вы что, таскаете эту гадость каждый раз?

- Да, детям нужно сладкое.

- Зачем? Чтобы у них зубы потом болели? Женщины! — он закатил глаза, вырывая у меня корзину и оставляя ее на комоде. — Да идемте же, мне некогда с вами тут лясы точить, у меня работы полно.

Пришлось идти.