Пешком по Подмосковью

Всего на лаврской колокольне висели 50 колоколов разных эпох. Из древнейших – 625-пудовый «Лебедь», отлитый по указанию Бориса Годунова в 1594 году, и 20-пудовый Никоновский, отлитый в 1420 году. После революции уникальные монастырские колокола сбросили на землю и отправили на переплавку. В 2003 году для Лавры отлили новый Царь-колокол, весом 72 тонны, снова самый большой колокол в православном мире.

В 1792 году митрополит Платон, бывший 46 лет архимандритом монастыря, поставил обелиск в центре древней монастырской площади. На обелиске поместили солнечные часы и доски, рассказывающие о важнейших делах монастыря. Опытный царедворец, а Платон был законоучителем наследника престола Павла и придворным проповедником, выбрал из богатой летописи лавры, «какие от нее отечеству изъявляемы были услуги». Услуги оказались ратными. Битве с Мамаем святой Сергий содействовал молитвой, советом и тем, что послал на поле сражения двух иноков – Пересвета и Ослябя. Во время злоключения от поляков обитель голодающих хлебом снабжала, деньгами нуждам отечества служила и долговременную осаду выдержала. На третьей доске рассказано, как келарь и архимандрит монастыря рассылали грамоты в города, призывая к объединению и к оказанию посильной помощи нижегородскому ополчению, и участвовали в заключении Деулинского перемирия. Последний текст Платона на четвертой стороне обелиска посвящен двукратному спасению Петра I во время стрелецких бунтов в ограде монастыря. В XIX веке обелиску, словно военному монументу, сделали ограду из старых пушек.

Монастырь принимает ежедневно многие тысячи туристов. Причем это не обязательно православные паломники. Едут шумные школьники и не менее шумные китайские группы, тревел-блогеры, любители-фотографы, свадебные кортежи и раскованные иностранцы. Монастырь принимает и растворяет на своей территории всех. Меня всегда потрясало, что монастырь, вроде бы созданный для уединения, приноровился к своей популярности, и народные волны омывают его, не затопляя и не вымывая сути. Он настолько велик и величественен, что, сколько бы ни вошло в святые ворота людей, внутри не будет сутолоки и скученности. Все важное здесь – над головами. Причем у меня всегда было в монастыре ощущение, что мне здесь рады. Когда я начинал ходить в горы, в нашей стране еще не было пластиковых бутылок, а за границей они появились. Я нашел на обочине выброшенную кем-то легкую бутылку с английской этикеткой, отмыл ее и заменил свою тяжелую металлическую фляжку. Так вот следующая моя горная пластиковая фляжка была из лавры. В монастыре всегда набирают освященную воду, и в восьмидесятые, напомню, что тогда пластика в продаже почти не было, монастырь заказал удобные плоские бутылки со стаканчиком на пробке и тисненым силуэтом Троицкого собора. И недорого продавал их. Я всей свой группе такие флажки приобрел.

Монастырь не важничает и готов не только рассказывать истории и показывать святыни, но и удовлетворять иные базовые потребности приезжающих. Летом на дорожки выкатывают бочки с квасом, прямо за входом расположено кафе со свежей выпечкой, есть и недорогая столовая в древней стене. У входа вы найдете огромный магазин с книгами и монастырскими сувенирами, где можно поддержать монастырь и свое православие пышным золотым крестиком. Монастырь снисходителен к нашим слабостям. А по поводу повального увлечения последних лет, мне запомнилась мягкая формулировка лаврского монаха: «Фотографировать можно, фотографироваться – не надо».