Песий бунт

* * *

Витек проснулся от странного чувства – посмотрел на мирно сопящую рядом Варю, на громоздкие черные камни своего первого и последнего камина, на забитые мхом щели своего жилища и вздохнул. Ему показалось, что скоро – может быть, сегодня или завтра все закончиться. Впервые за несколько месяцев он почувствовал страшное притяжение города. И с каждой минутой эта сила становилась все неодолимее. В сознание потоком хлынули воспоминания – яркими кадрами, даже с запахами и звуками. Витек вдруг, почесывая нос, в котором что-то предательски защипало, вспомнил, с какой тихой и нежностью и счастьем смотрела на него жена. Вспомнил то чувство ровного покоя и завершенности, которые испытывал в самом начале их знакомства.

Витек сел, несколько секунд ожесточенно драл лохматую голову. Потом осмотрелся – это их прибежище меньше всего походили на жилье… а в городе у него была квартира аж из двух комнат. Правда, грязно розовые обои в большой комнате свисали клочьями, а в коридоре их попросту не было, и на кухне вокруг колонки чернели дыры от отвалившейся плитки, зато вода был чистая, с родным запахом хлора и пузырьками на стенках стакана. Почти что газировка…

Теперь Витек стал старательно выискивать недостатки в своем нынешнем пребывании, и нашел их довольно скоро. Здесь они на положении пленников – это раз. Им не дают пить – это два. Три – они оба нуждаются в лечении, поскольку голоса продолжают гудеть в голове даже тогда, когда они спят. Ну и четыре… Вообще.

Это слово Витьку очень понравилось. Оно заключало в себе и его недовольство нынешним его положением, и надеждой на будущее, и, конечно, определенной угрозой всем, кто в это сомневается. Она стал расхаживать у подошвы холма, заложив руки в карманы и получился до смешного похож на вождя пролетариата – с отросшей бородкой и найденной по пути кепкой.

– И вообще… нет, ну вообще… вообще-то вообще, ну не надо вообще. И вообще!!

Из двери выглянула заспанная физиономия Варечки.

– Ты что – хрипло спросила она и покрутила ладонью у виска – вообще, что ли?

Вместо ответа Витек остановился перед ней, покачиваясь с каблука на носок, и с лукавинкой в глазах спросил.

– А что, Варюха, не пора ли нам вернуться в свет, в высшую жизнь так сказать?

Варюху такое предложение не удивило и не обрадовало. Поскольку она к жизни относилась неадекватно, то и ответила по своему.

– А на кого мы собак оставим?

Потом подумал и добавила.

– Ой, я даже не накрашенная…

Потом она на мгновение исчезла в коридорчике и высочила, подпоясывая свое пальто мохнатой веревкой и нетвердо стоя на подломанных каблуках. Витек присвистнул от искреннего восхищения – он и не знал, что у его любимой есть столь модные туфли!!

В приподнятом настроении, так что казались даже слегка пьяненькими, они подошли к норе, в которой жил витькин пес и Варюха пропела.

– Пеесик, мы домой…

– Дружище – хрипло от перехватившего горла сказал Витек – домой пора. Но здесь у вас было здорово. Никогда не забуду. Если что… ну это, если вернуться надумаешь…. То это… прогулки, суки, все как положено. Еда тоже… как захочешь.

При этом он косился на трех застывших, как изваяние, кавказцев. Он понимал, что сигнала к нападению не услышит ни он, ни его женщина – и даже если услышат, то шансов у них не будет никаких. Но псы сидели неподвижно, только легкий ветерок шевелил шерстинки – и Витек с Варюхой, отчего-то растеряв все праздничное настроение, ссутулившись, пошли прочь.

* * *

В штаб квартире партии ОПС царило не то чтобы праздничное, но вполне приподнятое настроение. Борис Глебов ради такого случая, чтобы подчеркнуть свою демократичность и близость ко всем членам партии – а особо к тем, кто делает важное дело – снял пиджак и галстук и хотел было снять ботинки, но потом решил, что ноги на стол можно положить и в них и успокоился. Анжелика растеклась в кресле, как ожившее убежавшее из квашни тесто и лучилась благополучием, Умник же, весь затянутый в темно зеленую форму и скрипучие кожаные ремни, был подчеркнуто серьезен и важен.

Он сам с трудом переносил мягкотелого рафинированного пижона, каковым, по его мнению, был лидер партии, а разжиревшая Анжелика была и ему попросту мерзка – а что уж говорить о простых людях!! Он твердо решил для себя, что партии нужна твердая рука – и этой рукой будет он. Вот только укрепит свои позиции, вот только поставит на место собак – и под зад коленом двух этих ненужным особ, и под зад коленом…

На столе красовалась, как в старые добрые времена, емкость с запотевшими гладкими боками – как ни странно, но собаки ни разу не обратили внимания ни на кого из собравшейся троицы.

Анжелика налила по сто пятидесятиграммовой стопке каждому и подняла похожую на окорок руку.

– Господа! – трибунным голосом заявила она. – Пьем за наступившую сегодня новую страницу…

Тут она сообразила, что страница наступить вряд ли может, и быстро поправилась.

– За наступившую сегодня – не побоюсь этого слова – новую эру и в истории нашей партии, и в истории всего человечества.