Пески времени

Вышеозначенный мотель располагался в стороне от основных туристических маршрутов. Каменные ступени вели в холл, на страже которого стоял древний рыцарь в доспехах.

Когда путники подошли ко входу, Хайме обратился к женщинам:

– Подождите здесь. – Потом кивнул Феликсу Карпио, и мужчины скрылись за дверью.

– Куда они? – спросила Меган.

Ампаро смерила ее презрительным взглядом:

– Может, отправились на поиски твоего Бога.

– Надеюсь, что найдут, – спокойно произнесла Меган.

Спустя десять минут мужчины вернулись.

– Все чисто, – сказал Хайме и передал Ампаро ключ. – Вы с сестрой расположитесь в одной комнате, а мы с Феликсом – в другой.

– Querido, я хочу остаться с тобой, а не с… – возмутилась та.

– Делай, как я сказал. И не спускай с нее глаз.

Ампаро повернулась к Меган:

– Bueno. Идем.

Меган пошла следом за ней вверх по лестнице. Их комната оказалась одной из многих, расположенных в ряд в пустом, выкрашенном в серый цвет коридоре на втором этаже мотеля. Ампаро отперла дверь, и женщины вошли в комнату, тесную и мрачную, с деревянным полом и оштукатуренными стенами. Из мебели там была лишь кровать, небольшая кушетка, обшарпанный туалетный столик и два стула.

– Какая чудесная комната! – воскликнула Меган, оглядевшись.

Ампаро Хирон гневно сверкнула глазами, полагая, что сестра решила съязвить.

– Да кто ты, черт возьми, такая, чтобы предъявлять претензии?..

– И такая большая, – добавила Меган.

Взглянув на монахиню, Ампаро поняла, что она не шутит, и рассмеялась. Конечно, эта каморка показалась ей хоромами по сравнению с кельями, в которых жили монахини.

Ампаро начала раздеваться, и Меган не могла отвести от нее глаз, поскольку впервые увидела при свете дня. Эта женщина настоящая красавица, и такая земная: рыжие волосы, молочная кожа, полная грудь, тонкая талия и крутые бедра, соблазнительно покачивавшиеся при ходьбе.

Ампаро поймала на себе взгляд монахини и спросила:

– А вот скажи мне, почему люди уходят в монастырь?

– Что может быть чудеснее служения Господу?

– Мне на ум приходит столько всего… – Подойдя к кровати, Ампаро села. – Можешь лечь на кушетке. Судя по тому, что я слышала о жизни в монастыре, Господь не жалует вас удобствами.

Меган улыбнулась:

– Это неважно. Удобство в душе.

В комнате на другом конце коридора Хайме Миро растянулся на кровати, в то время как Феликс Карпио пытался устроиться на кушетке. Мужчины оставались полностью одетыми. Хайме убрал свой пистолет под подушку, а пистолет Феликса лежал на маленьком, видавшем виды прикроватном столике.

– Как думаешь, что заставляет их так жить? – словно размышляя вслух, спросил Феликс.

– Ты о чем, amigo?

– Добровольно живут точно в тюрьме.

Хайме Миро пожал плечами.

– Спроси монахиню, черт бы ее побрал! Свалилась на нашу голову. У меня дурное предчувствие.

– Хайме, Господь отблагодарит нас за доброе дело.

– Ты действительно в это веришь? Не смеши.

Феликс не стал развивать эту тему. С его стороны было бестактно говорить с Хайме о католической церкви. Мужчины замолчали, каждый занятый своими мыслями. Феликс думал, что они должны доставить монахинь в монастырь в целости и сохранности, а Хайме думал об Ампаро. Ему ужасно хотелось заняться с ней любовью, но там эта монахиня. Он уже хотел укрыться одеялом, когда вдруг понял, что ему необходимо сделать еще кое-что.

В небольшом темном холле на первом этаже портье сидел и ждал, пока новые постояльцы уснут. С бешено колотившимся сердцем он поднял трубку телефона и набрал номер.

– Полицейское управление, – лениво ответил голос в трубке.

– Флориан, – зашептал своему племяннику в трубку портье, – у меня здесь Хайме Миро и трое его людей. Можешь получить награду за его поимку.

Глава 22

В девяти милях к востоку в лесу, через который проходила дорога в Пеньяфьель, спала Лючия Кармин. Рубио Арсано сидел рядом, смотрел на спящую девушку и думал, что во сне она похожа на ангела. Ему очень не хотелось ее будить, но близился рассвет и им пора было отправляться в путь. Наклонившись, Рубио тихо прошептал ей на ухо:

– Сестра Лючия…

Девушка открыла глаза.

– Пора идти дальше.

Зевнув, она лениво потянулась. Верхние пуговицы блузки расстегнулись, явив взору Рубио частичку обнаженной груди, и он поспешно отвел взгляд. «Что за мысли! Ведь она невеста Господа».

– Сестра… Могу я попросить тебя об одолжении? – Рубио едва не залился краской. – Я уже давно не молился, но меня воспитали в католической вере. Не могла бы ты прочесть молитву?

Менее всего Лючия ожидала от него такой просьбы, и задумалась, когда сама она молилась последний раз. Монастырь не в счет: когда остальные сестры молились, она продумывала план побега.

– Я… я не…

– Уверен, после молитвы мы оба почувствуем себя лучше.

Ну и как объяснить ему, почему она не знает ни одной молитвы?

– Я… э…

Хотя одну Лючия все же помнила: в детстве читала ее, стоя на коленях возле кровати, а отец ждал рядом, чтобы уложить дочурку в постель. На память медленно приходили слова двадцать третьего псалма.