Песнь демона

Бабушка жила в бунгало для инвалидов… но не потому, что она та уж нуждалась в посторонней помощи, а потому что хотела жить рядом со своими знакомыми. Там жила Ань Лонг, ba nyi [17]Доны — то есть бабушка по отцовской линии, а еще — несколько прихожанок из церкви, которую посещала бабушка. В каждом из соединенных между собой одноэтажных таунхаусов было две спальни и маленькая кухня. По всем помещениям дома было легко перемещаться тем, кто пользовался ходунками или инвалидными колясками. Бабушкин дом был значительно меньше того, в котором она жила долгие года, но ей здесь нравилось. Мы с подругами пошли к дому по гладким бетонным дорожкам, вившимся среди зелени. Бабушка встретила нас улыбкой.

— О! Какие красивые цветы, куколка. От кого они?

— От Бруно. Похоже, он подлизывается.

Бабушка вздернула брови и снова залюбовалась розами.

— Еще бы. Начало неплохое. Но ты его помаринуй несколько дней и только потом дай знать, что цветы получила. Пусть знает, что тебя не так-то легко купить.

У меня отвисла челюсть. В буквальном смысле. Это было так не похоже на все советы, которые бабушка давала мне прежде, что ее слова меня ошеломили. Когда ребята дарили мне цветы в школе, бабушка ворковала и кудахтала, какие они красивые, и настаивала, чтобы я немедленно звонила мальчику и благодарила.

— А у меня от этой карточки до сих пор мороз по коже, — заметила Эмма, и я не стала с ней спорить. Она извлекла маленькую белую карточку из высокого пластикового зажима, спрятанного среди цветов, и прочитала вслух с театральным утрированием, прижав руку к сердцу:

—  «Селия, прости меня за все. Я так виноват. Теперь я понимаю, почему ты была так обижена. Ты была права. А я ошибался. Сможешь ли ты когда-нибудь меня простить? Я приезжаю в Калифорнию и хотел бы с тобой повидаться. Прошу тебя. Позвони мне. Бруно». — Эмма вздохнула. — Ну просто предпоследняя сцена из мелодрамы. Ах-ах.

Да, когда я читала эту карточку, сердечко у меня слегка затрепетало, и мне захотелось сразу же позвонить Бруно и прокричать в трубку: «Да! Конечно, я хочу тебя увидеть!»Но потом реальность взяла свое.

— Не так все просто, Эм.

Я зажмурилась, пытаясь не обращать внимания на то, как сосет под ложечкой. То ли настала пора выпить очередной коктейль, то ли до меня начала доходить вся серьезность проблемы.

Похоже, бабушка поняла мои чувства.

— Эмма, милая, жизнь не всегда похожа на киношные мелодрамы. Я, так же как и ты, видела все отношения Селии с этим мужчиной. Они были помолвлены, поэтому я следила за ними внимательно. Слова он говорил правильные, но его поступки слишком часто расходились со словами. Хотелось бы верить, что он изменился. Очень хотелось бы, потому что я думаю, что он действительно любит Селию. И эти розы — очень хороший первый шаг. Он пишет, что все понимает. Но кто знает, долго ли продлится его понимание?Именно это и должен теперь доказать. Что он способен принять Селию такой, какая она есть.

Эмма осунулась. Дона шагнула ко мне и сжала мою руку.

— Мне так жаль, Селия. Я знаю, как больно он тебя ранил.

Вот в этом и была суть проблемы. Боль не ушла по сей день. Мне так хотелось, чтобы все у нас сложилось хорошо… отчаянно хотелось. Но Бруно был самим собой, и я не могла уповать на то, что он изменится. Он был старомодным итало-американцем, свято верившим в такие понятия, как дом и семейный очаг. Женщина должна была наполнить его дом детьми, смехом и любовью. Для Бруно это было важнее всего на свете. Он вырос в такой атмосфере и желал этого для себя. Я уважала его стремления, но для себя видела в жизни не такую роль. По крайней мере, сейчас.

В данный момент моя цель в жизни состояла в том, чтобы оберегать людей. Это моя профессия, я этим зарабатываю на жизнь, и более того: мне нравится подвергать себя опасности. Когда это необходимо, я с легкостью забываю о доме и семейном очаге. Эти два мировоззрения не слишком хорошо сочетаются. На самом деле, я не хотела, чтобы Бруно менялся. И я знала, что он питает ко мне точно такие же чувства. Наши отношения всегда строились на нелегком мирном договоре, как бы нам обоим ни хотелось в этом признаваться.

— Кто угодно может измениться, — произнесла Эмма после долгой паузы. — Я в это искренне верю. Если этого очень хочешь и будешь изо всех сил стараться, сможешь стать другим.

Эти слова она выговорила тихо, но страстно. В них было что-то глубоко личное. Даже немного странно было их услышать.

Эмма говорила не только о Бруно, и мы все это понимали. Когда тебя запятнал демон, от этого не так просто избавиться — как мне никуда не деться от своих клыков. Главным, почему мы решили отправиться в это путешествие, была попытка убежать от своих столкновений со смертью и кое-чем похуже смерти.

Моя бабушка подошла к Эмме и крепко ее обняла.