Песнь экстаза

– А бухло где? – спрашивает она, озираясь. Обычно мы проводим вечера в компании нескольких банок пива или бутылочки вина.

Вот дерьмо, она же ничего не знает.

– Ну, понимаешь, я, это… хочу попытаться бросить пить и все такое, – лепечу я, осторожно устраиваясь рядом с ней.

Забыв о попкорне, Темпер разворачивается ко мне всем телом и пристально смотрит мне в лицо.

– Так, что все-таки происходит, ты можешь мне сказать или нет?

Я потираю лоб.

– Очень, очень, о-о-о-о-о-очень много всего. – Так много, что я даже не знаю, с чего начать.

Я сижу некоторое время, пристально глядя на собственные руки.

– Помнишь этот браслет? – наконец, спрашиваю я, демонстрируя запястье.

– Ну. – Темпер смотрит на меня в недоумении.

– Каждая бусина означает долг. – Стараясь не встречаться взглядом с подругой, я провожу кончиками пальцев по рядам бусин. – Я по уши в долгах.

На лице Темпер написано облегчение; она поудобнее устраивается на диване.

– Так заплати, у тебя же есть деньги, – советует она и снова принимается за попкорн. Потом с довольным видом щелкает пальцами. – А лучше очаруй своего кредитора, и он забудет обо всем.

Я кашляю.

– Все не так просто. На этого парня мои чары не действуют. Так что приходится платить. Поэтому меня и не было целые сутки.

Темпер снова поворачивается ко мне и, прищурившись, пристально смотрит мне в глаза.

– И что это за парень?

Я издаю нервный смешок.

– Это… хм… он, в общем, Торговец.

Молчание.

Темпер приподнимает брови.

– Погоди-ка, тот самый Торговец? Тот самый Торговец, который десять лет назад чуть не убил нашего преподавателя? Тот парень, которого подозревают в причастности к исчезновению двадцати с лишним человек? Тот, который всегда в первой десятке списка разыскиваемых преступников, потому что он постоянно проворачивает криминальные делишки?

– Это все ложь, – говорю я.

Она фыркает.

– Подруга, мы с тобой прекрасно знаем, что Торговец – бандит, а вовсе не невинная овечка.

– Он нормальный парень. – И целуется как рок-звезда.

– С какой стати ты его защищаешь? – удивляется она.

– Все сложно.

– Торговец – плохой парень, Калли. Это я тебе говорю. Я выросла в Окленде[4] – я люблю плохих парней. Но даже я не стала бы с таким связываться.

Я сижу, прикусив губу и уставившись в пол. Темпер заглядывает мне в лицо и вздыхает.

– О нет, подруга, только не говори, что он тебе нравится.

Я молчу.

– Черт! Он тебе нравится. – Она берет меня за руку. – Знаешь, я должна тебе сказать откровенно: отношения с плохими парнями всегда плохо заканчиваются.

К несчастью, я уже выяснила это на собственном опыте.

Мне удается заснуть лишь поздно ночью – слишком много мыслей безостановочно крутится в мозгу.

В конце концов, я полностью посвятила Темпер в свои отношения с Торговцем за последние восемь лет. Она уже давно подозревала, что кто-то разбил мне сердце, но не знала подробностей. Я рассказала о своей сделке с Торговцем, о загадке, которую мне предстояло разгадать, о появлении Эли в моем доме во время Священной Недели и о том, как он превратился в волка у меня на глазах и набросился на нас.

Бедняга Эли. Теперь из сверхъестественных существ его крови жажду не только я. И, честно говоря, я бы на его месте больше боялась гнева Темпер, чем моего.

На улице ветрено, стекла в окнах дрожат. Вой ветра похож на предсмертный вопль животного. Волны обрушиваются на скалы далеко внизу. Шум ветра и моря не дает мне уснуть, и когда дремота все-таки одолевает меня, завывание бури преследует меня даже в беспокойных снах.

Я слышу голоса странных детей.

«Он придет за тобой. Он заберет тебя с собой».

Дюжина детских ручонок удерживает меня на месте, пока из темноты ползет какое-то существо. Оно подползает ближе. Еще ближе.

Сквозь стон ветра я слышу слова. Ветер напевает странную бессмысленную песню.

«Фи-фай-фо-фит, здесь сирена сладко спит; фи-фай-фа-фэй, выдергаем перья ей и утащим в царство фей».

Я пытаюсь вырваться из рук детей, но у меня не получается. Обернувшись к окну, я вижу за стеклом силуэт – он чернее самой ночи.

Я куда-то плыву, волны уносят меня в открытое море.

Двери хлопают, дребезжат оконные стекла.

«Впусти меня, сирена, я дам тебе крылья, и ты сможешь летать».

Клянусь, этот голос раздается у меня в мозгу.

«Просто открой дверь и раздвинь свои хорошенькие ножки».

Я тяжело перевожу дух, и мой вздох разносится по пустому дому.

«Каллипсо, мы сделаем это быстро…»

На этом странный сон заканчивается, и я проваливаюсь во тьму.

Меня будят солнечные лучи, льющиеся в окно. Я протираю глаза и чувствую, как что-то щекочет мне нос. На подушку, медленно кружась, падает перышко.

Я убираю волосы с лица и смотрю на часы.

Два часа дня?

Я вовсе не собиралась спать так долго. С другой стороны, я и не спала толком; с трудом выкарабкавшись из одного кошмара, я погружалась в другой.

Я сбрасываю простыни, и в воздух поднимаются десятки мелких перьев.