Песнь экстаза

Я осторожно пытаюсь высвободиться из его объятий, чтобы встать, но Дес не отпускает меня, крепче прижимая к себе. Я тихонько вскрикиваю. Сейчас я нечто вроде мягкой игрушки для взрослого мужчины.

Торговец потягивается, утыкается лицом в мои волосы.

– Ты уже проснулась? – спрашивает он хриплым со сна голосом.

Вместо ответа я откидываю назад голову, чтобы заглянуть ему в глаза. И я не вижу в них обычного расчетливого, коварного, холодного выражения. Как будто все барьеры, за которыми он всегда прятался, рухнули.

В этот момент передо мной просто полусонный, счастливый человек.

Он протягивает руку, проводит большим пальцем по моей нижней губе.

– Я солгал тебе, херувимчик, когда сказал, что во сне ты плохо выглядишь.

Мне становится жарко. Не знаю, видит ли он в темноте мои пылающие щеки, но чувствую, что он разглядывает мое лицо.

– И румянец тебе тоже идет.

Я робко протягиваю руку и поглаживаю серебристые локоны Деса.

– Открой мне еще один секрет, – начинаю я.

Он усмехается.

– Дай сирене палец… она и руку откусит.

– У тебя же их так много, – улыбаюсь я. – А ты ведешь себя, как Гринч, похититель Рождества[5].

Он страдальчески стонет, как будто я подвергаю его нечеловеческим пыткам, но эффект испорчен широкой улыбкой.

Он наклоняется ближе.

– Я не собирался тебе это рассказывать, но если ты хочешь услышать секрет…

Я жду.

– Ты меня обслюнявила посреди последнего фильма, – признается Десмонд. – Честно говоря, я сначала подумал, что ты опять плачешь, но оказалось, что у тебя просто во сне слюни текут.

Я отталкиваю его и смеюсь, несмотря на все старания казаться рассерженной.

– Я не это имела в виду, когда просила тебя открыть мне секрет!

Дес переворачивается на спину, обнимает меня, привлекает к себе. Теперь он сам смеется.

– Я не устанавливаю правил, херувимчик, я лишь нарушаю их.

Я сажусь на него верхом и склоняюсь к его лицу.

– Для меня ты должен сделать исключение. – Даже не знаю, что заставляет меня произнести эти слова, и едва они срываются у меня с языка, как мне хочется забрать их назад.

Я жду, что сейчас Дес с ироническим видом приподнимет бровь и скажет что-нибудь издевательское; жду, что его серебристые глаза лукаво заблестят.

Но вместо этого его лицо становится серьезным. Он не смеется.

– Ты и есть исключение. – Он смотрит на мои губы, притягивает меня к себе.

Общаясь с ним, я почти всегда теряюсь, не зная, как истолковать его взгляды и слова. Но не сейчас. Сейчас мы с ним на одной волне.

Я медленно наклоняю голову и прикасаюсь губами к его губам. Что может быть лучше, чем проснуться ранним утром в объятиях Деса? Целовать Деса ранним утром.

Мои губы легко скользят по его губам, я наслаждаюсь его вкусом. Его крепкие руки обнимают меня, он издает какой-то неопределенный страстный стон, целует меня по-настоящему, его язык ласкает мои губы.

Я уверена: то, чего я так долго ждала, должно, наконец, произойти. Грозовые тучи долго собирались на горизонте, но буря вот-вот разразится по-настоящему.

Я прижимаюсь к нему, я хочу большего, меня охватывает страстное нетерпение.

– Калли, – неловким, напряженным тоном произносит Дес, оторвавшись от меня, – я не могу этого сделать, милая.

И снова это слово. Милая.

– Скажи это еще раз.

– Милая?

Я киваю, обнимая его.

– Мне нравятся нежности. – И я снова прижимаюсь к нему, несмотря на предупреждение.

Дес стонет, словно от боли.

– Мне тоже, – хрипло шепчет он.

Я расстегиваю молнию его джинсов, и моя рука ныряет внутрь.

– Мне очень, очень нравится.

Дес шипит.

– Осторожно, – едва слышно шепчет он, и его губы снова касаются моих. Но его взгляд говорит совсем другое. Взгляд умоляет меня продолжать.

Я слегка отстраняюсь.

– А что, если я не хочу быть осторожной? – спрашиваю я и прикасаюсь к горячей нежной плоти. Чувствую, как часто-часто бьется мое сердце. Я никогда прежде не заходила с ним так далеко. И это кажется мне еще более прекрасным, еще более правильным, чем поцелуй.

– А что, если я не хочу, чтобы ты был осторожным? – И, чтобы придать этим словам больше веса, я начинаю двигать рукой вверх и вниз. Вверх и вниз.

Он напрягается всем телом.

Я наклоняюсь к нему.

– Крутой Торговец внезапно растерял всю свою жесткость и неприступность, да?

– Калли…

– Милая, – поправляю я и слышу в своем голосе отзвуки пения сирены.

– Милая, – повторяет он, – я хотел, чтобы… это… произошло… иначе.

– Очень жаль, – усмехаюсь я.

– Коварная женщина, – шепчет он, улыбаясь.

У меня возникает соблазн довести его до крайней степени возбуждения, а потом остановиться. Этого хочет сирена. Насладиться его страстью, похотью, желанием, а потом заставить его страдать.

Но этого просит лишь малая частичка моей души. На самом деле, я хочу доставить ему удовольствие. Хочу делать то, что делаю, с мужчиной, который покинул меня и страдал из-за этого. С возлюбленным, который ревнует меня к бывшим бойфрендам. С этим надменным, холодным королем. Мне всегда казалось, что он не подвержен плотским страстям, но сейчас он ведет себя точно так же, как обычные земные мужчины – и все лишь потому, что я этого пожелала.