Песнь Кали

– Тогда, признаюсь честно, миссис Лузак, не понимаю, о чем говорят ваши «случаи», кроме как разве что о несовпадении» культур и отвращении к вашим бывшим традициям.

Амрита покачала головой.

– Дело не в различии культур, мистер Чаттерджи. Будучи математиком, я стараюсь рассматривать разные культуры достаточно абстрактно, в виде соприкасающихся систем с определенными общими элементами. Или, если угодно, в качестве серии человеческих экспериментов, определяющих, как жить, думать, как вести себя по отношению друг к другу. Возможно, благодаря собственному прошлому, потому что я еще в детстве много путешествовала, я ощущаю некоторую объективность по отношению к различным культурам, с которыми я сталкивалась и в которых жила.

– Да?

– А в индийской системе культурных установок, мистер Чаттерджи, я нахожу некоторые элементы, которые имеют немногие культуры…, а если и имели, то предпочли не сохранять. В своей собственной стране я нахожу укоренившийся расизм, который, вероятно, находится за пределами обычных сравнений. Я нахожу, что та философия ненасилия, на которой я воспитана – и которая мне больше всего по душе, – продолжает разрушаться преднамеренными и бессердечными проявлениями дикости среди ее сторонников. А тот факт, что ваш премьер-министр, мистер Чаттерджи, выпивает несколько стаканов своей мочи в день, не делает подобную практику привлекательной для меня. Как и для большей части остального мира. Мой отец часто напоминал мне, что когда Махатма ходил от деревни к деревне, первое, что он проповедовал, было не братство людей, не антибританские акции или ненасилие, но основы – самые элементарные основы – гигиены человека.

Нет, мистер Чаттерджи, будучи индианкой, я не могу согласиться, что все трудности Калькутты представляют собой миниатюрную копию повсеместных городских проблем.

Чаттерджи смотрел на нее поверх пальцев. Миссис Чаттерджи беспокойно ерзала. Виктория подняла взгляд на мать, но не издала ни звука. Не знаю, чем бы продолжился разговор, но именно в эту секунду первые большие капли дождя начали падать вокруг нас.

– Думаю, нам будет гораздо удобнее в доме, – сказала миссис Чаттерджи, когда гроза разошлась в полную силу.

***

Присутствие шофера Чаттерджи сдерживало нас во время обратной поездки в гостиницу, однако мы все же смогли пообщаться посредством изощренных кодов, известных только супружеским парам.

– Тебе бы в ООН работать, – сказал я.

– Я и работала на ООН, – ответила Амрита. – Ты забываешь, что как-то я проработала там целое лето в качестве переводчика. За два года до нашей встречи.

– Гм, затеяла какую-нибудь войну?

– Нет. Я предоставила это профессиональным дипломатам.

– Ты не говорила мне, что видела во время завтрака женщину, которую чуть не убило током.

– Ты не спрашивал.

Бывают моменты, когда даже муж понимает, что ему следует заткнуться. Сквозь подвижную завесу дождя мы смотрели на проносящиеся мимо трущобы. Некоторые люди на улице даже не пытались спрятаться от ливня, а лишь тупо приседали на корточках в грязь, склонив головы под напором воды.

– Видишь детей? – негромко спросила Амрита. До сих пор не обращал внимания, но теперь увидел. Девочки лет семи-восьми стояли, держа на бедрах детей еще меньше. Сейчас до меня дошло, что это был один из наиболее часто встречающихся за последние пару дней образов – дети, державшие детей. Поскольку лил дождь, они укрылись под навесами, мостками и протекающими полотнами. Их оборванная одежда имела яркую окраску, но даже ослепительный красный цвет или царский голубой не могли скрыть грязи и изношенности. На худеньких запястьях и лодыжках девочки носили золотые браслеты. Их будущее приданое.

– Много здесь детей, – сказал я.

– И почти ни одного ребенка, – произнесла Амрита так тихо, что это прозвучало почти как шепот.

Мне потребовалось лишь несколько секунд, чтобы убедиться, насколько она права. У большинства детей, которых мы видели, детство уже прошло. Нянчить младших сестренок и братишек, тяжко трудиться, рано выйти замуж и нянчить уже свое потомство – вот их непосредственное будущее. Многие из детей, которые сейчас бегали голыми по грязи, не проживут и несколько последующих лет. Те, кто достигнет нашего возраста, встретят новое столетие среди миллиардного народа, стоящего перед угрозой голода и социального хаоса.

– Бобби, – заговорила Амрита, – я знаю, что в американских школах не очень серьезно относятся к математике, но ведь ты учил Евклидову геометрию в средней школе?

– Да, малышка, этому учат даже в американских средних школах.

– Тогда ты должен знать, что существует и неевклидова геометрия?

– Доходили до меня кой-какие грязные сплетни на этот счет.

– Я серьезно, Бобби. Я пытаюсь кое в чем здесь разобраться.

– Продолжай.

– Так вот, мне в голову пришла одна мысль, когда я упомянула в разговоре с Чаттерджи про альтернативные системы и эксперименты.

– Угу.

– Если индийская культура была экспериментом, то тогда мои западные предрассудки говорят, что он оказался неудачным. Во всяком случае, в том, что касается приспособления людей к жизни и их защиты.

– Бесспорно.