Песнь крысолова

– И я хорошо. Мы обсудили с Мельхиором твою просьбу. Он разрешил. Мы посмотрели твои дела… поведение… и пришли к выводу, что ты можешь идти. Бизнес в будущем будет реструктурироваться. В твоих услугах будет меньше нужды. Хотя, если передумала и решила остаться… просто скажи. Мы не хотим терять хорошие кадры.

На языке вертелось: «С чего вы такие добрые? Где подвох?»

– Здесь нет подвоха, – привычно прочла она мои мысли. – Ты правда можешь идти. Тебя никто не тронет. Но информация о «Туннеле» и о том, чем ты тут занималась, никуда не должна просочиться. О последствиях тебе известно. Придумай себе любую биографию. Также… мы не будем помогать тебе с документами. Например, что ты работала у нас барменом или вообще хоть где-то работала. Это теперь твоя ответственность – строить жизнь с нуля.

– Я… я благодарна, – едва слышно отозвалась я.

Внезапно понимаю, что сижу на полу, глядя в одну точку. Все, что я делала во время разговора, осталось в памяти белым пятном. Тонкий смешок: она словно меня видит.

– Я должна что-то еще?

– Больше ничего. Наши деловые отношения завершены. Спасибо, Санда. Я тебя ценила. Желаю удачи.

– Спасибо.

Гудки. Лаконичное прощание. Никто не будет скучать.

Негнущимися пальцами набираю номер единственного человека, с которым должна попрощаться сама. На улице день, Вертекс спит. Но я разбужу. Потому что, вероятно, мы больше никогда не увидимся.

– Где твое чувство приличия? – сонно спрашивает меня трубка.

– Вертекс, слушай… я ухожу.

Молчание становится другим. В нем появляется странная глубина.

– Вообще? – наконец уточняет он.

– Я попросила меня отпустить. И Мельхиор согласился. Меня на самом деле отправляют на все четыре стороны. Это дикость. Хочу сказать вслух, чтобы самой поверить.

– И мадам Рамен даже не стала препятствовать?

Невольно хихикаю и мотаю головой, как если бы он мог меня видеть.

– Не стала. Мне сложно объяснить, почему я ухожу. Это, как говорится, долгая история. Но так надо. Да и не умею я рассказывать. Надеюсь, мы однажды увидимся снова. Будь все такой же звездочкой, Вертекс.

– Э не, дорогуша, от меня так быстро не отделаешься. С подрядчиками своими по телефону прощайся. Я устрою в честь тебя пир на весь мир. В «Туннеле». Завтра. Там и так очередная пляска смерти, но мы добавим.

– Это лишнее.

– Звучишь как бабка.

– Я и есть бабка.

– Прекрасно, справим тебя на пенсию. Завтра в десять. Поняла меня?

С ним бесполезно спорить. Невольно усмехаюсь и думаю: почему бы и нет? В моей жизни было не так много поводов что-то праздновать.

– Хорошо, обещаю. Земля от нас содрогнется.

– Другое дело, – проворковал Вертекс и отключился.

Мариус

Купюру Юсуфа изъяли для экспертизы. Мариус помнил несчастное выражение лица мальчика, у которого в очередной раз что-то отбирали. Но он так к этому привык, что отдавал кротко и безоговорочно.

– Извини, – только и сказал Мариус, хотя в этом не было необходимости. Они ведь делали свою работу.

– Нельзя потерять то, что никогда не было твоим, – криво усмехнулся Юсуф.

Логика здесь определенно присутствовала. Бианка и Лука были страшно оживлены: еще бы, столько нарыли. И портрет зла им нарисовали, да еще и улику выудили. Их стажировка определенно началась хорошо.

– Думаете, фальшивая? – поинтересовался Юсуф.

Мариус перевел на него взгляд и дружелюбно ответил:

– Все может быть. Вероятность маленькая, но на ней могли остаться отпечатки пальцев. Но это очень редкий случай. Отпечатки так долго не сохраняются. Кстати… ты сказал… запах. От нее чем-то конкретным пахло?

Юсуф сумрачно кивнул, но не спешил делиться подробностями.

– Ты говорил, что не можешь описать запах.

– Нет.

– Ну, а ассоциативно… Духи?

– Нет. От нее не пахло ничем… искусственным.

Губы Мариуса тронула любопытствующая усмешка. Все интереснее.

– А что тебе напомнил этот запах?

Юсуф задумался и поскреб спутанную гриву, похоже, испытывая затруднения. Лоб наморщился, а губы беззвучно произносили что-то, точно перебирая названия. Мариус слегка наклонил голову, внимательно следя за ним.

– Ну… это как… не знаю… Что-то родное, – поделился он странноватой формулировкой. – Как дом. Ваш дом. Или мама. Когда я вернулся из лагеря летом, то взял мамино полотенце… потому что все остальные были грязные. Оно пахло… мамой. Как-то… так.

Юсуф поднял на него глаза и почему-то густо покраснел.

– То есть… она пахла… мамой?

– Да. Не моей. Но чем-то… близким.

Бианка с Лукой уже откровенно скучали и шугали детвору. Пора было забирать этих оболтусов.

– Вы точно меня не посадите? – пугливо спросил Юсуф, заглядывая следователю в лицо.

– Ты ни в чем не виноват. Выбрось все из головы и иди домой.

Юсуф кивнул и побрел прочь, сгорбив спину. Из дверей школы выносились ученики. Бритовисочные парни даже не взглянули на него, уходя куда-то под биты рэпа из портативных колонок. Мелькнуло нахальное лицо Джей Пи, который стрельнул в его сторону очередным глумливым взглядом и тоже исчез вместе со всеми.

«Дурная какая-то школа», – досадливо подумал Мариус и отправился к своим ассистентам.

* * *