Песнь лихорадки

Думая о Бэрронсе. О своей сестре.

Однажды я потеряла их обоих и получила их обратно. Я никогда не была так счастлива, потому что я испила горе до дна, и это сделало мою радость лишь слаще.

Я собиралась вновь убить мою сестру и вполне возможно Бэрронса. И вероятно Кристиана.

Это нелегкий путь. Если я не пропою песнь, все существующее в итоге будет разрушено. Но пропев ее, я буду вынуждена убить своих любимых.

Я не доверяла себе увидеться с Бэрронсом. Я знала, что если бы он пришел посидеть со мной, и мы попытались бы провести последние часы вместе, я бы не удержала рот закрытым. И в тот самый момент, когда я его открыла бы, Бэрронс мог умереть. Да уж. Эти события я совсем не тороплю.

Но с Алиной я могла смириться, и я должна была увидеть ее. Она определенно умрет, и мне нужен был последний шанс попрощаться.

Я не могла говорить, но могла писать смс.

Алина, я в КиСБ, приди, пожалуйста.

Мой экран мгновенно вспыхнул.

Что случилось????!

Ничего. Обещаю. Просто приходи.

Она появилась через десять минут. Мы уселись на диване, и я отправляла сообщения, объясняя, что произошло, а она отвечала вслух.

И когда с разговорами было покончено, моя старшая сестра улыбнулась, обняла меня и сказала, что понимает, хоть поначалу и была растеряна. В конце концов, ее воспоминания обрели ясность.

Она знала, что умерла в той аллее.

Она рассказала мне о своих последних мыслях перед смертью. Вся жизнь не пронеслась перед ее глазами, как говорят люди. Она ни на минуту не задумалась о том, что она сделала или хотела сделать, или о деньгах, славе или успехе.

Единственное, о чем она думала в конце своей жизни — это любовь. Сказала ли она достаточно, показала ли достаточно, достаточно ли чувствовала. И когда процесс умирания стал совсем тяжелым, она нашла утешение в воспоминаниях о бескрайней любви, которую она познала, и боль исчезла, и она больше не боялась.

Она сказала, что в этом и заключается жизнь, и мудрый человек узнает это задолго до смерти. Я дала ей больше времени, шанс попрощаться со знакомым ей миром, и она была благодарна.

И она гордилась мною.

Я легонько ударила ее и заставила замолчать, потому что я начинала плакать, и песнь могла вырваться наружу.

Мы сидели вместе на диване, плечом к плечу, и следующие двадцать минут слушали наши любимые песни, потому что мне оставалось пятнадцать минут, чтобы сдержать обещание.

Затем, с тяжелым от горя сердцем, я написала Бэрронсу и Риодану, сказала им взять с собой Танцора, надеясь, что песнь может исцелить его сердце, и встретиться со мной у черной дыры возле Честера как можно скорее.

— Не пиши маме с папой, — сказала Алина. — Что бы ни случилось, я не могу позволить, чтобы они это видели. Просто скажи им, что я люблю их и благодарю за все. Они правда самые лучшие.

Я тяжело сглотнула и кивнула.

Рука в руку, мы вышли в ранний вечер.

Глава 59

Беги прочь, сучка, я хочу познать твой полный сил,

густо текущий, красный, горячий[86]

Синсар Дабх

И вновь вселенная подыгрывает мне.

Я владею Фейри-сосудом, а все Фейри могут чувствовать свою королеву.

Прорываясь сквозь кирпичную стену позади «Книг и сувениров Бэрронса», я в точности знаю, где Это. Я чувствую, как Это движется по улицам Дублина.

Воздух густой от вони смерти и разложения. В мое отсутствие черные дыры выросли, и их зловредная громадность восхищает меня, но в то же время заставляет поторопиться. У меня осталось скудное количество времени, чтобы завладеть своей лошадкой, загнать Это в Фейри и стать полностью бессмертной прежде, чем планета пожрет саму себя.

Затем я оседлаю эту суку, КОТОРАЯ ПОСМЕЛА МЕНЯ ОСТАВИТЬ, ускачу на ней в другой мир и проведу остаток вечности, пытая Это за Его многочисленные грехи.

Возбужденная мыслью о том, как покорю Это, заставлю Это вновь и вновь молить о смерти — НИКОГДА НЕ ОТПУЩУ ТЕБЯ, МАККАЙЛА, ЛЮБЛЮ НАВЕКИ! — я сосредотачиваюсь на Этом и приказываю распакованной, но очень сломанной принцессе просеять нас туда.

Глава 60

Спой мне об исчезнувшей девице[87]

Мак

Когда мы прибыли в Честер, Бэрронс, Риодан, Дэни, Танцор и Кристиан уже ждали нас на безопасном расстоянии от черной дыры.

Едва взглянув на Бэрронса, я поняла, что ему все известно. И ему было известно с того самого момента, как это произошло.

Моя проклятая метка. Я хотела поставить такую же на него. При условии, что он выживет.

Если ты думаешь, что сможешь с этим справиться, сказали его блестящие глаза.

Он почувствовал, как я целовала Крууса, не зная причин. Я восхищалась его сдержанностью, его терпением. В его глазах не было обвинения. Не было неуверенности или угрюмой ревности. Он поверил, что я совершила этот поступок по весомой причине, и это ничуть не изменило его чувств ко мне.