Песнь лихорадки

— Никогда бы не подумала, что однажды действительно порадуюсь тому, что ты называешь меня «чувиха». Ну, то есть, до этого. Я рада, что ты вернулась. Рада, что мы вернулись. Я скучала по нам, — просто сказала она, и взгляд ее вновь опустился к браслету. ДВЗ все еще где-то там, как и Чистильщик. Браслет мешает им отследить тебя. Не снимай его.

Джада кивнула.

— И слушай Бэрронса. Делай, что он говорит. У него есть план.

Джада склонила голову.

— И ради всего святого, попытайся как-нибудь поговорить с Риоданом. Поговорите по-настоящему. Думаю, он сделает все, что ты захочешь, если ты просто попросишь. По-хорошему. Бэрронс такой же. С ним сложно договориться, но все же можно, если знаешь, на какие кнопки нажимать.

— Бэрронс здесь, мисс Лейн, и у Бэрронса нет кнопок, — натянуто отозвался Бэрронс, а Лор тихо заржал.

Джада посмотрела на Бэрронса, гадая, сказал ли он Мак, что они собираются сделать. Или они должны застать ее врасплох? Она отбросила эту версию. Бэрронс уже дал бы ей один из камней, если бы собирался.

Судя по тому, как Мак выдавала ей советы старшей сестры, Джада предположила, что она знает, но все равно спросила, заглядывая ей в глаза:

— Ты согласна с этим?

Зеленые глаза превратились в обсидианово-черные бассейны.

— Хрена с два, тупая ты сука.

И Мак исчезла.

Глава 20

Я была голодна, и это был твой мир[35]

Эобил

Ее имя — Зара.

Его — символ слишком сложный, чтобы ее разум мог постичь его.

Она была одним из легендарных целителей ее расы.

Он был богом-королем, наполовину обезумевшим от долгого одиночества.

Ограниченная чем-то несравненно большим, чем простой камень и земля, будучи правой рукой великого мудрого Духовного Существа, что пронизывало вселенные, Зара была связана со всем и не привязана ни к чему.

Она была дикой и свободной, могущественной ведьмой лесов, звезд и морей, каждый ее вздох был наполнен радостью. Ее имя было молитвой, которую люди бормотали в тяжелые моменты.

Она всегда приходила: ухаживать за ребенком в лихорадке, лечить раненое животное или дерево, пострадавшее от шторма. Она исцеляла, выхаживала, восстанавливала и, когда это необходимо, помогала тем, кому пришло время перейти к следующему этапу. Смерть была лишь дверью в другую жизнь. Она могла видеть души живых, их цвета, формы, размеры, болезни и силы. Она могла чувствовать души Всех. Все было на своих местах — как это было, есть и останется.

И если не быть привязанной ни к кому означало временами быть одинокой — ночами, когда она украдкой заглядывала в окна, когда ее люди уютно устраивались и занимались любовью, заводили детей и строили будущее, когда приходил брачный сезон для животных, за которыми она ухаживала — быть связанной со Всеми того стоило.

Ну или она так думала.

Пока не пришел он.

***

Эобил резко покачала головой, и от движения лед разлетелся в разные стороны. Он зазвенел, точно осколки разбитого стекла, падая на пол в бархатной тьме короля.

— Нет, — прошептала она.

Как только она шагнула в зеркало, оно как будто поглотило ее, затягивая в пузырь воспоминаний, находившийся глубоко внутри его серебристого интерьера, и внезапно она оказалась в другом месте — бежала сквозь туманный трехъярусный лес, смеясь и убегая от стайки ярких, крылатых, назойливых Т'мурр, во всю прыть несясь сквозь листву.

В известное ей место.

О своем уходе оттуда она сожалела.

Она узнала это место самой своей сущностью. Она родилась там. Была создана из стихий, минералов и вод самой планеты.

Король принес Т'Мурр в ее мир как самый первый подарок ей.