Песнь небесного меча

Многие зрители соскучились, многие были пьяны; они гневно заворчали, увидев, что я встаю. На мгновение мне показалось, что на нас сейчас нападут, но потом вмешался Хэстен.

— А как насчет мужа суки? — спросил он.

— А что насчет него? — Я снова повернулся, и зал медленно утих.

— Разве ее муж не называет себя лордом Мерсии? — спросил Хэстен, сопроводив этот титул издевательским смехом. — Так пусть лорд Мерсии и привезет деньги.

— И пусть молит вернуть ему жену, — добавил Зигфрид. — На коленях.

— Согласен, — сказал я, удивив всех тем, что так легко уступил подобному требованию.

Зигфрид подозрительно нахмурился: я сдался слишком легко.

— Согласен? — переспросил он, сомневаясь, что правильно расслышал.

— Согласен, — повторил я и снова сел. — Лорд Мерсии доставит выкуп и преклонит перед тобой колени.

Зигфрид все еще не мог избавиться от подозрений.

— Лорд Мерсии — мой кузен, — объяснил я, — и я ненавижу маленького ублюдка.

Теперь даже Зигфрид рассмеялся.

— Деньги должны быть доставлены сюда до полнолуния, — сказал он, показав на меня пальцем. — А ты явишься на день раньше, чтобы сообщить мне, что серебро и золото уже везут. На топе твоей мачты должна быть зеленая ветвь в знак того, что ты явился с миром.

Он хотел иметь в запасе целый день перед появлением выкупа, чтобы собрать как можно больше людей, которые станут свидетелем его триумфа.

Что ж, я согласился явиться за день до прибытия корабля с сокровищем, но объяснил, что корабль не сможет явиться так скоро, потому что на сбор столь громадной суммы потребуется время. Услышав это, Зигфрид зарычал, но я поспешно заверил, что Альфред — человек слова и что к следующему полнолунию весь первый взнос, столько, сколько удастся собрать, будет доставлен в Бемфлеот.

Я настаивал на том, что после этого Этельфлэд следует отпустить, а оставшееся золото и серебро будет доставлено до следующего полнолуния. Они торговались и спорили с моими требованиями, но к тому времени скучающие люди в зале стали злиться и волноваться, поэтому Зигфрид уступил — ладно, пусть выкуп заплатят двумя частями, а я уступил в том, что Этельфлэд не освободят до тех пор, пока сюда не привезут вторую часть.

— Я желаю немедленно увидеть госпожу Этельфлэд, — сказал я, давая понять, что это мое последнее требование.

Зигфрид небрежно махнул рукой.

— Почему бы и нет? Эрик тебя проводит.

За весь день его брат едва ли проронил пару слов. Он оставался трезвым, как и я, и не присоединялся ни к оскорблениям, ни к смеху.

— Сегодня вечером ты будешь ужинать с нами, — сказал Зигфрид и внезапно улыбнулся, продемонстрировав толику того обаяния, которое я ощутил в нем во время нашей первой встречи в Лундене. — Мы отпразднуем наше соглашение пиром, — продолжал он, — и твоих людей в Тунреслиме тоже накормят. А сейчас можешь поговорить с девчонкой. Ступай с моим братом.

Эрик повел меня и отца Виллибальда к дому поменьше, который охраняла дюжина людей в длинных кольчугах, с оружием и щитами. Было ясно, что там и держат Этельфлэд. Дом стоял недалеко от укреплений лагеря, обращенных к морю.

Пока мы шли, Эрик молчал. Казалось, он почти не замечает нашего присутствия. Он не отрывал взгляда от земли под ногами, и мне пришлось направить его в обход козлов, на которых люди острили себе новые копья. Длинные стружки пахли странно сладко в теплом предвечернем воздухе. Сразу же за козлами Эрик остановился и, нахмурившись, повернулся ко мне.

— Ты сегодня говорил всерьез? — сердито спросил он.

— Сегодня я много чего говорил, — осторожно ответил я.

— Насчет того, что король Альфред не хочет платить за госпожу Этельфлэд большую сумму? Потому что она девушка?

— Сыновья стоят больше дочерей, — дал я достаточно правдивый ответ.

— Или ты просто торговался? — горячо спросил он.

Я колебался, не зная, что сказать. Вопрос показался мне странным, потому что Эрик был достаточно умен, чтобы видеть насквозь мои слабые попытки сбить цену Этельфлэд. Но в его голосе звучала настоящая страсть, и я почувствовал: ему нужно услышать правду. Кроме того что бы я теперь ни сказал, это уже не изменит моего соглашения с Зигфридом. Мы с ним выпили шотландского эля, чтобы продемонстрировать, что достигли соглашения, поплевали на руки и соприкоснулись ладонями, а потом поклялись на амулете-молоте верить друг другу. Договор был заключен, значит, теперь я мог сказать Эрику правду.

— Конечно, я торговался, — ответил я. — Этельфлэд дорога своему отцу, очень дорога. И он страдает из-за того, что с ней случилось.

— Я так и думал, что ты обязан торговаться, — задумчиво сказал Эрик.

Он повернулся и уставился на широкое устье Темеза. Корабль с драконом на носу скользил с приливом к ручью, его весла поднимались и опускались, отражая блеск заходящего солнца с каждым ленивым гребком.

— Сколько король заплатит за свою дочь? — спросил Эрик.

— Столько, сколько будет необходимо, — ответил я.

— Правда? — Теперь голос Эрика звучал сердито. — Он не устанавливал ограничений?

— Он велел мне, — правдиво ответил я, — согласиться на любую плату, какая потребуется, чтобы вернуть Этельфлэд домой.