Песнь о моей Мурке

Но и на этом история «летающих паровозов» не завершается. В первой половине 90-х годов в телепередаче Эдуарда Успенского и Элеоноры Филиной прозвучал еще один вариант «Паровоза». Текст его был опубликован в 1995 году в сборнике песен «В нашу гавань заходили корабли»:

Летит паровоз по долинам и горам,
Летит он неведомо куда.
Назвалась, девчонка, я ишаком завода
И с волей простилась навсегда.

Работаю в заводе, делаю детали,

Привыкла я к токарному станку.
Теперь я не знаю, в какую минуту
Я с этого завода убегу.

Начальник, начальник, не топай ногами,

А мастер, не прыгай, как коза!
Вы дайте мне отпуск на три денечка,
Я дома наемся досыта.

Ехала я долго, грязна и голодна,

Приехала — наелась досыта.
Ой, маменька родна, замучали в заводе,
Я больше не поеду до туда!

Летит паровоз по долинам и горам,

Кондуктор не жмет на тормоза…
Теперь я, девчонка, еду уж на Север,
На Север далекий навсегда!

Судя по реалиям этой версии, она была создана в период с 1940 по 1956 год. В 1940-м Президиум Верховного Совета СССР издал ряд указов: о переходе на 8-часовой рабочий день, о переходе на 7-дневную рабочую неделю и о запрещении самовольного ухода рабочих и служащих с предприятия. За нарушение этих указов устанавливалась уголовная ответственность: от 2 до 4 лет заключения. Закрепление было полным и касалось всех — от учащихся фабрично-заводских школ до директоров предприятий. Некоторые историки считают, что по этим указам были осуждены миллионы человек (статистика, впрочем, спорная). Лишь в 1956 году уголовная ответственность за самовольный уход с работы (кстати, и за опоздание на рабочее место) была отменена.

Совершенно безосновательно предполагать, что и этот вариант «стилизован» уже после того, как «Постой, паровоз» стал популярен благодаря кинофильму «Операция Ы». Зачем кому-то понадобилось вдруг «стилизовать» в 90-е годы «Паровоз» именно под 40—50-е, да еще и конкретно под ситуацию с указами?! К тому же бросается в глаза то, что переделывался не столько блатной, сколько именно народный романс. Иначе явных совпадений никак не объяснить:

Теперь я не знаю, в какую минуту
Я с этого завода убегу.

Сравните с «рекрутским» вариантом:

Теперь я не знаю, в которую минуту
Я буйную голову сложу.

Далее:

Вы дайте мне отпуск на три денечка.

Где упоминание об отпуске и именно в три дня — в блатной песне? Нет его и быть не может! Он «не клеится» к уголовному миру. Какой отпуск у уркагана? А к работягам — в самую масть! Поэтому и перекочевало это упоминание из народного варианта «а срок мне представлен на три дня».

Кстати, переложение известных блатных песен на «заводской» лад — явление не исключительное. Существует, например, переделка 30-х годов «Гоп со смыком, Кировский завод»:

Гоп со смыком — это, значит, я,
Братцы, посмотрите на меня:
Целый день я на работе,
Я на Кировском заводе,
Целый день стою я у станка.

Конечно, остается привычный лепет об очередной «фальсификации». Но неужто существует нечто вроде всемирного масонского заговора, нацеленного исключительно на то, чтобы путем многочисленных стилизаций и подтасовок лишить Николая Ивановского права на авторство блатного шедевра? Причем у него почему-то не просто «крадут» песню, но еще и подделывают ее то под рекрутскую, то под кулацкую, то под заводскую, то под крестьянскую… И эти коварные происки начались еще в 50-е годы (ведь очевидность того, что работа Владимира Юрасова о советских арестантских песнях появилась именно в 1950 году, даже племянник Ивановского не осмелился оспаривать). Ну, это уже тема не для историков фольклора, а для психиатров.

Джордж Вестингауз предоставляет улики

Впрочем, есть и множество других еще более весомых свидетельств против авторства Ивановского.

Совершенно случайно один из аргументов в пользу существования фольклорного первоисточника блатной песни о паровозе и кондукторе подсказал сам племянник Ивановского. Он пишет: «Маловероятно, что в теплушках, увозящих солдат на фронт Первой мировой войны, были кондукторы и тормоза. Скорее всего, управлял движением поезда (и торможением) машинист — из паровоза».