Читаем Песнь о моей Мурке полностью

Песнь о моей Мурке

Текст Ивановского вы можете прочесть чуть выше. Много различий нашли? И уж, конечно, смешно предполагать, что Сергей Соловьев вдохновился именно строчкой в переделке Ивановского. Во всяком случае, режиссер в названии фильма «Черная роза — эмблема печали, красная роза — эмблема любви» цитирует не вариацию Ивановского, а строки «детской» песенки:

Черная роза — эмблема печали,Красная роза — эмблема любви.Про черную розу нам черти кричали,Про красную розу поют соловьи.

Эта песенка тоже является своеобразной переделкой романса Александра Кусикова. В переделке же Ивановского слов о красной розе и вовсе нет.

Если байку о Сергее Соловьеве не выдумала сама журналистка, значит, Тамара Максимова передала рассказ либо дяди, либо племянника. В любом случае то, что четверостишие присутствует в сценарии, очевидно. То есть Ивановский с легкой душой считал себя автором «Черной розы», хотя его четверостишие — всего лишь немудреная переделка. Такое же отношение у старого арестанта было и к «Паровозу». А что? Он же кое-что изменил в народной песне, подсократил ее — почему же он не автор?

Да, были и другие варианты. Были и другие куплеты. Но Николай Ивановский мог посчитать себя автором песни, даже внеся в нее такие незначительные изменения, как в «Черную розу»…

Исследователи блатного фольклора знают, как легко бывшие лагерники приписывают себе создание того или иного арестантского шедевра — например, «Ванинского порта». Может, по забывчивости, может, по простоте душевной…

Кстати, и у «Паровоза» нашелся и еще один автор — бывший зэк, музыкант Генрих Сечкин. Ну, с этим-то все ясно. В своих воспоминаниях «За колючей проволокой» Сечкин умудрился «вспомнить», как в послевоенном ГУЛАГе у него «в ушах звучала лагерная песня»:

Шел я в карцер босыми ногами,Как Христос, и спокоен, и тих…

То есть тот самый «Окурочек», который Юз Алешковский сочинил… в 1963 году!

Байка про дядюшку Арчибальда

Михаил Дюков пишет, что Ивановский признавался: свой «Паровоз» он создал на чужую музыку. На какую же именно мелодию положен блатной шлягер?

Некоторые исследователи склонны считать, что мотив «Паровоза» напоминает тот самый вальс «Осенний сон», о котором поется в песне «С берез неслышим, невесом, слетает желтый лист» Матвея Блантера и Михаила Исаковского. Вообще-то вальс не настолько старинный, как утверждает песня: его автор, английский композитор Арчибальд Джойс (Archibald Joyce), родился в 1873 году, а умер в 1963-м. «Осенний сон» («Songe d'Automne», или «Autumn Dream») Джойс создал предположительно в 1908 году. За композитором быстро закрепился титул «английского короля вальсов», его произведения «Грезы любви», «Воспоминание», «Мечты», «Тысяча поцелуев» и другие получили мировую известность. По легенде, именно «Осенний сон» звучал 15 апреля 1912 года на борту печально известного «Титаника», когда корабль медленно погружался в пучины океана.

Огромной популярностью «Осенний сон» пользовался и в России. Не раз на эту мелодию создавались стихотворные тексты. Первым слова на музыку Джойса сочинил князь Ф. Касаткин-Ростовский и посвятил баронессе Ольге Николаевне Таубе. На другие слова исполнял песню Юрий Морфесси. В 30-е и 40-е годы попытки придумать к мелодии вальса «Осенний сон» песенные тексты и внедрить их в исполнительскую практику предпринимали поэты Виктор Боков, Вадим Малков и Василий Лебедев-Кумач. Последний сочинил поэтическую версию «Осеннего сна» после настойчивых просьб Лидии Андреевны Руслановой.

Так что версия с вальсом Джойса вполне имела бы право на существование. Если бы не одно «но»: музыка английского композитора страшно далека от мелодии песни «Постой, паровоз»! Параллель эта мне кажется искусственной и не имеющей под собой оснований. С этим соглашаются и многие музыковеды.