Песнь о Трое

Гелен и Деифоб стояли в огромном дворе, и ни тот ни другой еще не сняли доспехов. Моего прихода никто не заметил, и мне пришлось тронуть Гелена за руку – ни за что в жизни я не согласилась бы дотронуться до Деифоба.

– Мы проиграли, – устало произнес Гелен. – Они нас поджидали.

В его глазах стояли слезы.

– Мы нарушили закон! Теперь мы прокляты.

Я пожала плечами:

– Какое мне дело? Я пришла не за новостями о вашей глупой битве: вам кто угодно сказал бы, что вы проиграете, – а просить помощи.

– Все, что пожелаешь, Елена, – с вожделением в глазах заявил Деифоб.

– У меня в покоях Парис, и он, кажется, умирает.

Гелен вздрогнул:

– Парис умирает? Парис?

Я повернулась и пошла прочь.

– Я хочу, чтобы его убрали.

Придя в мои покои, они подняли Париса с пола, чтобы уложить на постель.

– Я хочу, чтобы его унесли, а не устраивали поудобнее!

Гелен пришел в ужас:

– Елена, ты не можешь его выгнать!

– Посмотри на меня! Чем я обязана ему, кроме своего краха? Он годами не обращал на меня внимания! Годами позволял быть предметом насмешек для каждой злорадной троянской мегеры! Но когда я, в конце концов, оказываюсь ему нужна, он считает, будто я до сих пор осталась той помешанной идиоткой, которую он увез из Амикл! Он ошибся! Пусть умирает где-нибудь в другом месте. Пусть умирает на руках у той, которую сейчас любит!

Парис затих; уцелевший глаз с ужасом смотрел на меня.

– Елена, Елена! – простонал он.

– Отстань от меня!

Гелен погладил его седеющие кудри:

– Парис, что случилось?

– Престранная вещь! Какой-то муж вызвал меня на поединок с расстояния, на которое только мы с Тевкром можем стрелять без промаха. Высокий муж с золотой бородой, настоящий дикарь. Он был похож на царя лесов с Иды. Но я его не знал: никогда его раньше не видел, – поэтому принял вызов, думая, что победа будет за мной! Но он стрелял лучше. Он трижды попал в меня, а потом стоял и хохотал, прямо как Елена!

Я больше рассматривала стрелу, чем слушала его жалостливый рассказ. Я уже видела такую раньше? Или слышала о ней в песне аэда в Амиклах? Очень длинное древко из ивового дерева, окрашенное ягодным соком в малиново-красный цвет, с оперением из белых гусиных перьев в таких же малиновых пятнах.

– Человека, который стрелял в тебя, Парис, зовут Филоктет. Ты удостоился чести, какой не заслуживаешь. У тебя в голове торчит стрела Геракла. Перед смертью он отдал свой лук и стрелы Филоктету. Я слышала, будто Филоктет умер от змеиного укуса, но, очевидно, слух был неверный. Эта стрела когда-то принадлежала Гераклу.

Гелен бросил на меня свирепый взгляд:

– Заткнись, бессердечная гарпия! Не можешь удержаться, чтобы не выместить злобу на умирающем?

– Знаешь, Гелен, – мечтательно ответила я, – ты еще хуже своей лунатичной сестрицы. Она по крайней мере не пытается изображать, будто в здравом уме. А теперь, пожалуйста, уберите Париса.

– Гелен. – Парис слабо потянул его за набедренную повязку. – Отнесите меня на Иду к моей дорогой Эноне. Она сможет меня вылечить, она получила от Артемиды дар врачевания. Отнесите меня к Эноне!

Я влезла между ними, горя от ярости.

– Мне нет дела до того, куда вы его денете! Только унесите его отсюда! Отнести его к Эноне – ха! Он разве не понимает, что уже мертвец? Вытащи стрелу, Гелен, пусть он умрет! Он это заслужил!

Они усадили его на край ложа. Деифоб, сильнейший из них двоих, нагнулся, чтобы поднять его, но Парис ничем ему не помог; малодушный до крайности, он рыдал от страха. Когда Деифоб, пошатнувшись, выпрямился с Парисом на руках, тот повис на нем всем своим весом.

Гелен пошел позади Деифоба, чтобы ему помочь. Обходя его, он случайно задел рукой за древко стрелы. Парис взвизгнул и забился в истерике, дико замахал руками, задергавшись всем телом. Деифоб потерял равновесие, и они все втроем кучей упали на пол. Я услышала придушенный, булькающий хрип. Потом Гелен поднялся и поставил Деифоба на ноги, а я увидела то, чего они еще не видели.

Парис лежал частично на спине, частично на левом боку, одна нога подвернута под другую, искалеченная рука вытянута в сторону. Пальцы на ней скрючились, шея и спина выгнулись крутой дугой. Должно быть, когда упал, Деифоб уронил Париса лицом вниз на мраморный пол. Стрела разломилась на две части; пятнистое оперение и два локтя древка лежали рядом с ним, а из глаза на палец выступал расщепленный обломок. Тонкая струйка черной крови капала на мраморные плитки пола, скапливаясь в лужицу.

Наверное, я закричала, ибо они оба повернулись посмотреть, что случилось.

Гелен вздохнул:

– Он мертв.

Деифоб тупо покачал головой:

– Парис? Парис мертв?

Потом они унесли его. Следы от его рук на моей юбке и красные пятна на чистом белом полу – вот все, что напоминало мне о существовании моего мужа. Я задержалась на мгновение, потом подошла к окну и посмотрела из него невидящим взглядом. Так я и простояла до самой темноты, но то, о чем думала в тот день, потом никогда не могла вспомнить.

Вечный ненавистный троянский ветер громко завывал между башнями, когда в дверь постучали. Пришел слуга.

– Царевна, царь зовет тебя в тронный зал.

– Благодарю. Передай ему, я уже иду.