Песнь о Трое

О, как скучны были эти собрания! Я ходила на них только потому, что остальная моя жизнь была еще скучнее. Никому, кроме царя, не дозволялось сидеть, и уж конечно не женщине. У меня от усталости болели ноги. И пока пафлагонянин, одетый в мягкие вышитые шкуры, нес чепуху на непонятном диалекте, мой взгляд праздно бродил по толпе, пока не упал на мужчину, который, видимо, только что вошел. Красавец! Какой красавец!

Он с легкостью пробирался сквозь толпу и был на голову выше всех остальных присутствующих, кроме Гектора, который по обыкновению стоял возле трона. Высокомерие новоприбывшего выдавало в нем царя, который явно был о себе очень высокого мнения. Я тут же вспомнила Диомеда: у него была такая же грациозная поступь и воинственный вид. Темноволосый и черноглазый, он был богато одет: небрежно накинутый за плечи гиматий был отделан самым красивым мехом, какой я когда-либо видела, – длинным, пушистым, в рыжевато-коричневых пятнах. Подойдя к подножию царского помоста, он поклонился небрежно и холодно, как цари кланяются тому, чье старшинство им трудно признать.

– Эней! – воскликнул Приам, и в голосе его было что-то странное. – Я искал тебя много дней.

– Ты меня нашел, мой господин, – ответил тот, кого звали Энеем.

– Ты видел ахейцев?

– Еще нет, господин. Я вошел через Дардановы ворота.

Он не напрасно подчеркнул название ворот; теперь я вспомнила, где слышала его имя. Эней был наследником дарданского трона. Его отец, царь Анхис, правил южной частью Троады из города под названием Лирнесс. Говоря о Дардании, Анхисе или Энее, Приам всегда презрительно фыркал; я сделала вывод, что в Трое все они считались выскочками, хотя Парис рассказывал мне, будто царь Анхис приходился Приаму двоюродным братом и начало обоим царским родам и в Трое, и в Лирнессе положил Дардан.

– Тогда я предлагаю тебе пройти на балкон и взглянуть на Геллеспонт. – Приам не скрывал сарказма.

– Как тебе будет угодно.

Эней на несколько мгновений исчез, вернулся и пожал плечами:

– Судя по всему, они собираются здесь остаться, разве нет?

– Какое прозорливое заключение.

Эней не обратил внимания на издевку.

– Зачем ты меня звал?

– А разве не ясно? Как только Агамемнон вонзит зубы в Трою, придет черед Дардании и Лирнесса. Весной мне понадобятся твои войска, чтобы сокрушить ахейцев.

– Эллада не ссорилась с Дарданией.

– В наши дни Элладе не нужны предлоги. Эллада хочет получить земли, бронзу и золото.

– Что ж, мой господин, сегодня я вижу здесь внушительную армию твоих союзников и считаю – ты можешь сокрушить ахейцев без помощи дарданских воинов. Я приведу армию, когда она будет тебе нужна. Но не этой весной.

– Но она нужна мне этой весной!

– Я в этом сомневаюсь.

Приам ударил по полу скипетром из слоновой кости, изумруд в набалдашнике брызнул зелеными искрами.

– Мне нужны твои воины!

– Я не могу ничего обещать без разрешения царя, своего отца, а он мне такого разрешения не дал.

Не найдясь что сказать, Приам отвернулся.

Как только мы остались наедине, я, изнемогая от любопытства, принялась расспрашивать Париса об этом странном споре.

– Что стоит между твоим отцом и царевичем Энеем?

Парис лениво погладил меня по волосам.

– Соперничество.

– Соперничество? Но один правит Троей, а другой – Дарданией!

– Да, но есть предсказание оракула, согласно которому Энею суждено править Троей. Мой отец боится божественной воли. Эней тоже знает о предсказании, поэтому всегда ведет себя так, словно он наследник. Но если подумать о том, что у моего отца пятьдесят сыновей, то потуги Энея просто смешны. Наверно, предсказание оракула имеет в виду другого Энея, когда-нибудь в будущем.

– Он кажется настоящим мужчиной, – задумчиво проговорила я. – Очень привлекателен.

Голубые глаза, смотревшие на меня, вспыхнули.

– Никогда не забывай, чья ты жена, Елена. Держись от Энея подальше.

Чувства между мной и Парисом остывали. Как такое могло случиться, ведь я влюбилась в него с первого взгляда? И все же это случилось, и вскоре я обнаружила, что, несмотря на страсть ко мне, Парис не может устоять перед страстью к распутству. Или к тому, чтобы резвиться летом на склонах Иды. В то единственное лето, между моим прибытием в Трою и приходом ахейцев, Парис исчез на целых шесть лун. Когда же он наконец вернулся, то даже не извинился! И его не интересовало, как я страдала в его отсутствие.

Некоторые из женщин при дворе делали все возможное, чтобы сделать мое существование невыносимым. Царица Гекаба люто меня ненавидела, считая, что я принесу ее возлюбленному Парису погибель. Жена Гектора, Андромаха, ненавидела меня, ибо я лишила ее титула самой красивой и она умирала от страха, что Гектор попадет под мои чары. Как будто мне было до него дело! Гектор был педантом и занудой, настолько бесхитростным и непробиваемым, что я быстро начала считать его самым скучным человеком при скучном дворе.