Песнь о Трое

– Для богини соорудили отдельный алтарь, и вся армия собралась на нее посмотреть. Но когда жрецы совершили жертвоприношение, она три раза вспыхнула пламенем. После того как огонь погас в третий раз, она начала истекать кровью – на ее деревянной коже выступали крупные капли и катились по лицу и рукам, и даже из уголков глаз, словно она плакала. Земля дрогнула, и с чистого неба в рощу за Скамандром упал огненный шар – вы, наверно, его видели. Мы били себя кулаком в грудь, возносили молитвы, даже верховный царь. Потом мы узнали, что богиня пообещала своей сестре Афродите: если в Трою войдет деревянный конь, то Троя поведет за собой всю ойкумену и покорит Элладу.

– Ха! – фыркнул Капис. – Все это очень кстати! Хитроумный Одиссей строит коня слишком высоким и уплывает восвояси! Зачем им так напрягаться, чтобы всего-навсего уплыть отсюда? Какое им было дело до размеров коня? Они уплыли домой!

– Затем, – голос Синона свидетельствовал о том, что его терпение уже подходит к концу, – что будущей весной они вернутся!

– Если только, – я встал со стула, – конь не будет перевезен за наши стены.

– Это невозможно. – Синон привалился к борту колесницы и закрыл глаза. – Он слишком высокий.

– Это возможно! – воскликнул я. – Стража! Несите веревки, цепи, ведите мулов, быков и рабов. Сейчас раннее утро. Если мы начнем прямо сейчас, то сможем затащить зверя внутрь до наступления темноты.

– Нет, нет, нет! – заорал Лаокоон, лицо которого превратилось в маску ужаса. – Мой господин, нет! Разреши мне сначала хотя бы обратиться к Аполлону!

– Ступай и делай то, что считаешь нужным, – ответил я, отворачиваясь. – А мы тем временем начнем выполнять пророчество.

– Нет! – закричал мой сын Капис.

Но все остальные дружно проревели:

– Да!

На это потребовался почти весь день. Мы прикрепили веревки, усиленные цепями, спереди и с боков массивной бревенчатой платформы, впрягли мулов, быков и рабов; очень медленно деревянный конь тронулся по дороге. Тягостная, доводящая до отчаяния, сводящая с ума работа. Ни один ахеец – никто из племени человеческого! – не мог рассчитывать, что мы проявим такую настойчивость. На каждом повороте эту махину приходилось десятки раз двигать туда-сюда, чтобы удержать на булыжниках и не дать съехать на дерн, ибо колеса к платформе были просто прибиты гвоздями – ни одна ось не смогла бы выдержать вес этой громадины.

К полудню мы подтащили его к Скейским воротам, где смогли своими глазами убедиться в том, что его голова была на пять локтей выше, чем арочный переход над огромной деревянной дверью.

– Фимет, – обратился я к тому сыну, который больше всех ратовал за то, чтобы привезти коня внутрь, – скажи гарнизону, пусть несут кирки и молоты. Разбивайте арку.

На это ушло много времени. Камни, уложенные Посейдоном, воздвигателем стен, отказывались уступать ударам смертных, но мы крошили их обломок за обломком, пока над открытыми Скейскими воротами не появился большой зазор. Впряженные в коня животные и люди потянули за сплетенные с веревками цепи; мощная голова снова двинулась вперед. Пасть подвигалась все ближе и ближе. Я затаил дыхание, а потом предупреждающе крикнул, слишком поздно. Голова застряла. Мы высвободили ее рычагами, расширили зазор еще немного и попытались снова. Но она не проходила. Четыре раза застревала его прекрасная голова, прежде чем расстояние оказалось достаточным. А потом гигантский конь с тяжелым стоном прокатился сквозь Скейские ворота. Ха, Одиссей! Мы тебя провели!

Для полной уверенности я решил, что коня нужно протащить вверх по крутому склону и установить в сердце Трои – крепости. Для этого понадобилось вдвое больше тягловой силы и, как мне показалось, целая вечность, хотя горожане тоже приложили усилия. Над воротами крепости не было арки; коня просто протиснули внутрь.

Мы установили его навечно в зеленом дворике, посвященном Зевсу. Каменные плитки стонали и трескались под его огромным весом, колеса утонули в земле между осколками брусчатки, но замена палладию осталась стоять прямо. Теперь никакая сила в ойкумене не смогла бы сдвинуть его с места. Мы показали Афине Палладе, что достойны ее любви и уважения. Тогда же при всех я поклялся, что конь будет содержаться наилучшим образом и у его основания будет возведен алтарь. Троя была в безопасности. Весной царь Агамемнон не вернется с новой армией. А когда мы отправимся в Элладу, то соберем силы всей ойкумены и покорим ее.

Раздался безумный смех Кассандры, она выбежала из-за колоннады, волосы распущены, руки протянуты к нам. С воем, воплями и визгом она упала на землю и обхватила мои колени.

– Отец, увези его! Увези его из города! Оставь его там, где он был! Это вестник смерти!

Лаокоон мрачно закивал:

– Мой господин, знамения неблагоприятны. Я предложил Аполлону лань и трех голубок, но он всех их отверг. Этот конь предвещает нашему городу гибель.

– Я все видел. Отец говорит правду, – заявил старший из двух его сыновей, бледный и дрожащий от ужаса.

Фимет ринулся вперед, чтобы меня защитить: голоса вокруг зазвучали испуганно.