Песнь предсказателя Небес

— Нет! Я никого за собой не приводил… — Цзян Юн провел рукой по бегущей воде. Ноющая боль в его предплечье постепенно уходила. — Когда я познакомился с ней, она рассказала мне об этом мире и запретила обсуждать императора. Но я решил немного посмеяться над ним, а потом… Потом приехали неизвестные всадники, и Хоу Си помогла мне спрятаться.

Чан Пин покачал головой, его лицо стало несчастным.

— У этой девушки храбрости уж точно больше, чем у тебя, Цзян Юн. Ты как трусливый кролик спрятался в норке и ждал, когда ее уведут? О, бедная Хоу Си! — Сборщик трав схватился за голову. — Глупец, да еще и императора нашего оскорбил небось… Плохо будет всем нам!

Цзян Юн наблюдал за причитающим, дрожащим от страха Чан Пином и похлопал его по плечу. Он уже решил, что обязательно отыщет похищенную девушку и вернет ее домой к семье.

— Я отыщу Хоу Си, обещаю! Только скажи, знаешь ли ты, кто забрал ее? Я видел этих людей, у них были длинные красно-белые одеяния, у каждого на поясе меч.

Глаза Чан Пина расширились, он поднял палец вверх и посмотрел на небо.

— Предсказатели это были… Вот оно что, дружок, какие слова ты говорил о нашем императоре? Как смог ты разгневать его?

— Да ничего ужасного, я просто пошутил, что сыновей у него нет. — Цзян Юн улыбнулся. Он не видел ничего такого в том, чтобы мягко пошутить над правителем этих земель. К тому же как он может об этом узнать?

— Дурень! Про императора больше ни слова не говори! Он — наше священное, наше все. Небеса открывают ему свои тайны, горы для него рушатся, превращаясь в вековую пыль, лишь только путь его будет проложен мимо них. — Чан Пин выглядел испуганным. Он уперся ладонями в землю и низко опустил голову. — Возношу тебе свое почтение и смиренность, мой господин, мой повелитель!

Цзян Юн чуть не рассмеялся от того, как Чан Пин чуть ли не молился императору, словно божеству. Он задавался вопросом, что в этом человеке было такого страшного, отчего все даже слова дурного не могли сказать? Император для Цзян Юна был не более чем фигурой на шахматной доске. А фигуры, как известно, могут потерпеть поражение.

— Пойдем, нам нельзя больше здесь оставаться. — Чан Пин встал и махнул рукой в сторону леса. — Найдем крышу над головой да затеряемся в людях. Есть у меня что показать, и ты сразу поймешь, сколь велика сила императора.

* * *

Они шли по огромному выжженному полю. Черная земля странно хрустела под ногами Цзян Юна, когда он наступал на небольшие бугорки. Его кроссовки были покрыты тонким слоем пепла. Рядом не было ни деревца, лишь сгоревшие коряги в разные стороны торчали из земли, словно сломанные пальцы.

— Здесь произошел пожар? — Цзян Юн сбросил с плеча мешок с едой.

Чан Пин остановился и осмотрелся. Его лицо выражало глубокую печаль.

— Место, где стоишь ты, послужило могилой для сотен храбрых воинов из армии нашего великого императора. А хруст под ногами… это… — Сборщик трав тяжело сглотнул. — Здесь было великое сражение, погубившее множество людей. В народе место это зовется Огненным кладбищем…

Цзян Юн с трудом смог подавить приступ рвоты, осознав, что именно хрустело под его ногами. Он поднял голову, чтобы не смотреть вниз.

— Почему эта земля так выжжена?

— Много лет назад, когда наш император еще только начинал править и ужесточал законы, одна из семи великих гильдий подняла восстание. И не было дня страшнее, чем тот, когда кузнецы гильдии Огненного меча обрушили свои кувалды не на металл, а на головы мирных жителей. Так они хотели показать, что не согласны с властью императора. Сила их не знала меры, а горячий нрав — пощады. Рушили огненные кузнецы все на своем пути, надвигаясь на столицу, да только не дошли. Именно здесь встретились их пути с храбрыми воинами императора во главе с мастером меча Тай Чжэном. Не было еще на свете воина искуснее, чем он, потому что был кровным братом самого правителя и с честью встретил свою погибель здесь. Однако подавлено было это восстание, а оставшихся бунтовщиков сожгли их же смертоносным бронзовым пламенем. — Чан Пин присел на корточки и взял в руку горстку пепла. — Ныне же гильдия Огненного меча смиренно служит нашему императору, а поле это является истинным доказательством непоколебимой воли его.

Цзян Юн молча слушал Чан Пина, вглядываясь в пепел в его руке, который тут же сдул нахлынувший холодный ветер. Он старался подобрать правильные слова, ведь с его стороны были правы восставшие.

— Власть, построенная на пепле, — не более чем тирания.

— И много ли ты знаешь о власти? — голос Чан Пина приобрел металлические нотки. Он поднялся и поправил свою соломенную шляпу. — Ты здесь чужак, а историю нашу тебе не понять. Чтобы удержать государство, подобное этому, нужна жесткая рука, и никто не винит императора. Он подавил восстание и подарил жителям мир.

— Ценой жизни собственного брата? Отчего император сам не пошел в бой вместе со своей армией?

Чан Пин встревоженно осмотрелся и замотал головой. Он вел себя точно так же, как и Хоу Си, когда речь заходила о… сомнениях, которые сразу же отвергались.