Песнь Сюзанны

После этих слов гитарист, сидевший на деревянном кубе перед кафе, начал играть песню, которую Сюзанна впервые услышала в «Хангри ай», песню, спетую ею несчетное количество раз, — однажды около мотеля в Оксфорде, штат Миссисипи. Спела вечером, а наутро их всех бросили в тюрьму. К тому времени трое молодых добровольцев, регистрирующих чернокожих избирателей, что почти месяц числились пропавшими без вести, давно уже лежали в черной миссисипской земле, в окрестностях Филадельфии[108] (в конце концов их нашли в городе Лонгдейл, вы можете сказать «аллилуйя», и будьте так любезны, скажите «аминь»). Вновь поднялась для удара Белая Кувалда, но они продолжали петь. Одетта Холмс, в те дни ее звали Дет, первой запела эту самую песню, остальные присоединились к ней, мальчики пели «юноша», девочки — «девушка». И вот теперь, вернувшись в «Доган», ставший ее тюрьмой, Сюзанна слушала, как молодой человек, появившийся на свет гораздо позже тех давнишних дней, пел ту самую песню. Хранилища памяти раскрылись, и именно Миа, для которой неистовство тех воспоминаний стало откровением, захлестнула волна эмоций.

4

В стране Память время всегда и только одно — настоящее.

В королевстве Прошлое часы тикают… но стрелки никогда не двигаются.

Ненайденная дверь существует

(О, потерянная)

и память — ключ, отворяющий ее.

5

Их фамилии — Чини, Гудмен, Швернер; именно они падают под ударом Белой Кувалды 19 июня 1964 года.

О, Дискордия!

6

Они останавливаются в мотеле «Синяя луна», расположенном в негритянской части Оксфорда, штат Миссисипи. «Синяя луна» принадлежит Лестеру Бамбри, брат которого, Джон, пастор Первой афроамериканской методистской церкви Оксфорда, можете сказать мне «аллилуйя», можете сказать мне «аминь».

На календаре 19 июля 1964 года — месяц спустя после исчезновения Чини, Гудмена и Швернера. Через три дня после того, как они исчезли неподалеку от Филадельфии, в церкви Джона Бамбри прошло собрание, и местные активисты-негры сказали трем десяткам северян, в основном белым, следующее: в свете того, что произошло, они, конечно, имеют полное право уехать домой. Некоторые уезжают, восславим Господа, но Одетта Холмс и еще восемнадцать человек остаются. Да. Они остаются в мотеле «Синяя луна». И иногда, по вечерам, собираются во дворе мотеля, Делберт Андерсон приносит гитару, и они поют.

«Я буду освобожден» они поют и

«Джон Генри» они поют, ничего не страшась (великий Боже, скажи, Бог-Бомба), и они поют

«Развевающийся на ветру», и они поют

«Блюз нерешительности», написанный преподобным Гэри Дэвисом, все смеются над этими веселыми, на грани приличия, строчками: доллар есть доллар, а цент есть цент, у меня полон дом детей, но моих среди них нет, и они поют

«Я больше не марширую», и они поют

в стране Память и в королевстве Прошлое они поют, в бурлящей крови молодости, в силе их тел, в убежденности их веры они поют,

отрицая Дискордию,

отрицая кан-тои,

утверждая Гана-созидателя, Гана-изгоняющего зло

они не знают этих имен

они знают все эти имена

сердце поет, что должно петь

кровь знает, что кровь знает

на Тропе Луча наши сердца знают все секреты

и они поют

поют

Одетта начинает, и Делберт Андерсон играет; она поет

— Девушки бедной жизнь печали полна… Видно, ни дня без забот… Я говорю прощай… старому Кентукки…

7