Песнь теней

– В таком состоянии он простоял триста лет, так что еще три часа, по крайней мере, точно простоит. А теперь, будьте добры, помогите мне спешиться, – велела она.

Я едва знала, как мне самой слезть с лошади, не упав при этом на землю, но каким-то образом мне удалось это сделать и не размозжить себе череп. Я уже направилась, чтобы помочь спешиться графине, но она, несмотря на изуродованную стопу, оказалась куда проворнее меня.

– Отто не нравится, когда я приезжаю сюда одна, – призналась она. – Он думает, что я не достаточно осторожно хожу, – криво улыбнувшись, добавила графиня. – Но мне здесь, наверху, очень нравится. Это место обладает особым очарованием; какая-то темная, постыдная сторона моего существа возбуждается при виде красоты увядания и смерти.

Гуляя рука об руку с графиней, я поняла, что она имела в виду. Утверждение, что увядание и смерть красивы, могло бы показаться глупым и ненормальным, но во мне оно нашло живой отклик, поскольку и я разглядела в них настоящую романтику. Я думала о том, как листья Рощи гоблинов разлагаются в перегной, растворяются в почве, превращаясь в богатую, плодородную землю, которая сразу же даст жизнь, как только ее коснутся солнечные лучи и капли дождя. Я подумала о Сновин-холле, о том, как его былое величие медленно разрушается и превращается в руины, которые жаждет заполучить земля. Различие между печалью и меланхолией подобно острию бритвы, отделяющему эстетическое удовольствие от эмоционального опустошения.

И снова я ощутила на своем лице взгляд зеленых глаз.

– Я всегда знала, что вы – одна из нас, – промолвила она с улыбкой. – Те из нас, кто является собственностью Эрлькёнига, знают, что все мы, в конце концов, возвращаемся в объятия Подземного мира.

В конце концов, мы все возвращаемся. Я подумала о Йозефе и задрожала.

– Но я думала, что вы – она – первая Королева гоблинов – сбежала. Что она свободна и чиста.

Мы переступили через порог и вошли в колоннаду, окружавшую бывший сад или лужайку. Теперь она заросла сорняками и дикими цветами, удивительно зелеными несмотря на прикрывавшую их легкую снежную порошу. Мне было интересно, куда же ведет меня графиня.

– Самый лучший вид – с юго-восточной башни, – сказала она, как будто прочитав мои мысли. Мы пробирались через упавшие обломки. – Никто не является свободным и чистым, – мягко сказала она. – Только не с Древними законами.

Я нахмурилась.

– Тогда как же она это сделала? Как смогла уйти? – Мы прошли через колоннаду и дверь в основании башни и стали подниматься по узкой спиралевидной лестнице.

Ее лицо помрачнело.

– Когда моя праматерь ушла из Подземного мира, Дикая Охота преследовала ее через холмы и долины, тут и там. Но она могла бы избежать их и остаться незамеченной, если бы согласилась просто уйти. В конце концов, жизнь за жизнь: Эрлькёниг просто нашел бы себе другую невесту.

Другую невесту. Ревность в моей душе сменилась печалью, затем надеждой.

– А почему он не нашел?

Графиня улыбнулась.

– Он любил ее. И не хотел другую. Древние законы наказали его за любовь.

У меня в груди все сжалось. Я вспомнила видение, посетившее меня, когда я уезжала из Вены, когда супруги Прохазка накачали меня наркотиками и я очнулась с кольцом Короля гоблинов в руке. Темнота, ползущая по его коже, выгоревшие, бледные глаза, вырастающие из волос рога, измученные, длинные, многосуставные пальцы.

«Завет нарушен. Она уничтожает нас. Уничтожает его».

– Тогда что произошло? – спросила я.

– Она вернулась в Подземный мир.

– Что? – Такого поворота сюжета я никак не ожидала. – Почему?

– В имени заключена сила, – сказала графиня. – Она нашла его имя. Его истинное имя, имя, которое было ему дано, когда он стал Эрлькёнигом. Он поместил его внутри ее сердца, чтобы частичка его продолжала жить, пока ее сердце бьется, а легкие дышат. Его имя было ключом, который вскрыл ее оковы, и так они вместе вошли в верхний мир.

Мое дыхание участилось, пульс забился как бешеный и запорхал от радости, страха, ликования и немалого напряжения.

– Как? – прошептала я. – Как она нашла его имя?

– Она вырезала свое сердце и положила его, обнаженное, перед собой.

Я не знала точно, использовала ли графиня поэтический образ или говорила сущую правду. Выражение ее лица ничего не выдавало, и я подавила в себе желание прикоснуться к кольцу Короля гоблинов.

«Я бы бродил по миру и играл, пока кто-нибудь не окликнул бы меня по имени и не позвал домой». Мое горло сжалось, и накопившиеся слезы норовили прорваться наружу. Мой юноша-аскет, запертый в Подземном мире, которого медленно уничтожают – наказывают – за грех, который заключается в том, что он любит меня больше Древних законов. Если бы я сумела найти его имя, я бы его освободила… но это было слишком хорошо, чтобы оказаться правдой. Жизнь за жизнь. Тогда кем стал Эрлькёниг после того, как первая невеста была освобождена? И как?

– Ах, вот мы и здесь, – сказала графиня.