Песнь Виноградной Лозы. Запах трав

Дорога вела к холму, возвышающемуся над петлёй реки. Пологим был только вход на холм, где стоял храм, а со всех сторон храм окружали обрывы. Вся зона погружена в священную рощу, скрывающую под своим пологом родовые дома знати. К одному из берегов реки от центральной мощёной дорожки тянулась песчаная, на которой разговаривали трое мужчин. Илька приветливо помахал им, они тоже кивнули мальчишке в ответ. Ребята свернули на противоположную дорожку, тоже мощёную, обрамлённую маленьким бордюром. От неё отходила своя песчаная дорога к реке, вдоль которой тянулись огороды с созревшими и готовыми сорваться с грядок, если хозяева не поторопятся, дарами земли. Храм монументом возвышался над зеленью. Его портик из белых колон нёс массивную крышу, украшенную белым барельефом, выступающим на небесно-голубом фоне. Двустворчатые двери были призывно открыты. Но храм остался позади, а мальчишек встретил шелест листвы и пение птиц. Они словно оказались в светлом лесу, наполненном жизнью. Птицы просто заливались. Солнечные лучи, проходя сквозь листву, россыпью струились по дороге и лицам мальчишек, игриво зазывая их в волшебное воображении леса. Свежий ветер теребил волос и наполнял каким-то дерзким весельем. То и дело от дороги отделялись маленькие мощёные тропы, и рядом с ними возникал дом, спрятавшийся и притаившийся до этого в листве. К одному из таких домов свернул Илька. Как и все стоящие здесь дома правящих семей, это был дом с мезонином. Чистенький, такой весь, радостный домик, украшенный полукруглым крылечком, с белыми деревянными колоночками.

За столом их уже ждали. Аминтор сидел во главе стола, напротив восседал Филипп. Рядом с отцом поспешно юркнул Илька. Две его старшие сестры сидели по другую сторону и с интересом взирали на пришедшего гостя, ещё и с барсихой. Девчонки были в общем красивые, но куда грубее брата. Да, девкой Илька был бы краше. У дверей Аминтора очередь из поклонников не уменьшалась…

Рядом с Филиппом сидел его сын Сурик. Ясон усмехнулся, садясь на свободное место рядом с Илькой: здесь за столом не лежат, а он слышал, все эллины едят лёжа. Видимо, это о философах, которых из иер выгнали, и они вместо еды своё горе вином запивают и лежат потому, что встать уже не могут. Вот так заканчивают жизнь неудавшиеся иеры, у кого или таланта не хватило, или денег. Всё же философия требует жертв в виде возлияния, не зря же неудавшиеся жрецы идут в философы. Слово и горе лечит, и закуской обеспечивает.

Немного прихрамывая, появился бывший педагог самого Аминтора.

— Ну, все собрались, или ещё кого ждать будем? — сварливо поинтересовался он. — Тор, вы сегодня есть будите, или просто так за столом посидите?

— Не нуди старый, давай, неси, — улыбнулся хозяин дома зануде, своему ровеснику.

— То неси, то подожди, что я зря готовил? — прихрамывая, ворчун пошёл на кухню, — я готовил, старался, а они есть не хотят. Словно я не человек, словно мой труд не уважаем. Гоняют как мальчишку….

Из кухни выскочил Леапп и быстро стал расставлять посуду, сервировать стол. Посреди стола возникла большая миска с нечто зелёным. Всем раздали похлёбку. Аминтор с довольным видом положил этого зелёного нечто прямо в своё дымящееся блюдо. Его дочери скривились, когда отец начал с удовольствием это потреблять.

— Ясь, ты не стесняйся, клади. — Илька большой серебряной ложкой зачерпнул этого месиво…

Ясон посмотрел и понюхал похлёбку: свекла, мелкая цветная капуста, лук колечками, фасоль… вроде съедобно.

— Откуда это ты такой красивый, — Аминтор разглядывал гостя, Филипп хихикал в бороду. — Опять подрались? Иль!

— Атта, склалось так, — мальчишка за разговором старательно накладывал моску в похлёбку зелёную мешанину. Яська поводил носом, трава какая-то, не шпинат, не то что давали у них… Вот название забыл, от золотухи вроде.

— Иль, — Аминтор окликнул сына, — не увлекайся. Ты Сурику клади, сёстрам, себе.

— Ой… — Илька хитро перемигнулся с сёстрами, — Тут почти кончилось.

Яська понял, ради этого и позвали, чтобы он съел всю эту безвкусную траву. Илька его просто развёл, как мальчишку сопливого. Просто вёл за ручку к этой ждущей его зелени. Остатки Филипп наложил себе на лепёшку, а остальное перекочевало в миску Сурика. Сёстры вздохнули с облегчением.

— А можно я это есть не буду? — жалостливое лицо хрупкого мальчишки повернулось к отцу. Его светлые брови стали домиком, а голубые глаза стали влажные и молящие.

— Ешь, это полезно. — хором строго проговорили дети Аминтора. Сам хозяин, хмыкнув в бороду, потреблял своё месиво.

— Видишь, говорят полезно, — хихикнул Филипп и обернулся к девчонкам, вцепившись зубами в свою лепёшку с зелёной массой. — Вы зря не едите. Эту травку и с мёдом… Кожа будет нежная, чистая, без прыщей, как у Ильки….

Русоволосый мальчишка брезгливо выронил миску. Филипп от смеха даже поперхнулся, и Сурику пришлось стучать отца по спине. Аминтор, хмыкая, доедал свою похлёбку. Басилевс оказался очень смешливым, чего Ясон не ожидал. Потом подали всем по большому куску варёного мяса и расставили разные соусы.