Песнь Виноградной Лозы. Запах трав

Посидев, помучившись над стихами, Илька улёгся на сидения. Вдохновение полностью отсутствовало. Пегас, которому следовало одарить юношу своим даром — не прилетал. Высоко в небе плыли облака, они потихоньку спускались, из тёплых летних, превращались в тяжёлые, затягивающие всю голубую негу, осенние, стальные. Пегас сквозь них пробиться не мог, или не хотел. Илька усмехнулся, ему представилось как этот матёрый крылатый жеребец, задержался по совсем праздным жизненным нуждам, просто нашёл небесный овёс и с удовольствием его хрупает, пережёвывая тяжёлыми челюстями, так что желваки мерно ходят по его морде. А потом появляется белая кобыла — Медуза, которая уже совсем скоро спуститься на землю, принеся с собой снег. Она томно и жеманно, ну прям как Фифа, подымает пушистые ресницы, вскидывает длинную светлую чёлку. Кобыла призывно ржёт, закладывая уши… Сегодня Пегаса можно не ждать.

Илька поднялся. На нижних сидениях Фифа старательно строчил на доске. Щеки порозовели, на губах лукавая улыбка, глаза… — под волосами не видны, но понятно, что весь в творчестве. Илька заинтересовавшись подошёл, сунул нос посмотреть… что-то о любви. Фифа поспешно спрятал дощечку. Илька ухмыльнулся, понятно, Ляльке пишет. В Пелле они столкнулись с эпиротами, там была одиннадцати летняя девочка, Елена, хрупкая, в огромными глазищами, острым носиком и льняными пушистыми волосами. Фифа за ней долго ходил, а Лялька только подымала на него глаза, глубогие как озёра и пожимала плечиками, мол ничего не понимаю. Теперь Фифа ею бредил. Вот стихи пишет, письма отправляет. Тут на днях Илька заметил брата крутящегося перед зеркалом, морды строящего своему отражению, всё отрабатывал, как красиво волосы вскинуть, как голову наклонить, как рукой по лицу провести… Чего с парнем любовь делает.

— Пиши, пиши, авось оценит… — Илька продолжал ухмыляться. Он от своих отражений в зеркале только вздрагивал, кого привлечёт эта девичья физиономия… За последний год он резко вырос, раздался в плечах, а лицо… таким уродом стал, самому противно, настолько не похож на остальных друзей. Не будь роста и силы, мог бы среди девчонок играть, за свою подружку бы сошёл. И долго ему это терпеть! Атта говорит: всё измениться, ещё возмужает, а пока ни одна девчонка серьёзно не воспринимает. Илька не любил зеркала.

Ясон сидел задумавшись посасывая грифель, похоже он был дома, в своих Моских горах. Рядом расположилась Данка лапой ловя начинающие опадать листья, с шуршанием проползающие по земле, залетающие в театр и прячущиеся под сидениями. Её мягкие толстые лапы, молниеносно выкидывались вперёд, шлёпали по пробегающему листу, тот замирал, словно прикидываясь мертвым, но стоило оторвать лапу, как он тут же норовил спрятаться. Длинный хвост барсихи, в азарте, извивался то в одну то в другую сторону. Белый кончик заманчиво дразнил. Кузька норовил наступить на него, не в состоянии удержаться от искушения. Данка, когда мальчишка всё же прижимал хвост, оборачивалась и смотрела на него как на несмышлёного котёнка. Тот только задорно скалил зубы.

Илька отвернулся от этого детского развлечения. С палестра, из административного здания, уже начали выходить девчонки. Сегодня они занимались с утра. Как высказывался Леонид, если мальчишки на палестре занимались спортом, то девчонки ходили туда подраться.

Парень встрепенулся, по мощёной дороге шла Аглая, жена Аминандра, неся большую, и видимо, тяжёлую корзину, держа её за подол за ней семенила дочка.

— Скоро приду, — Илька перепрыгивая сидения вылетел с театра. Преподаватель только покачал головой, друзья прыснули, мальчишку это не волновало.

— Радуйся, — поздоровался он, потрепал девочку по голове, — Давай помогу.

Женщина поспешно передала парню, которому с трудом доставала до плеча, корзину, взяла дочку за руку.

— Вот вещи в стирку отдавала, — Аглая с улыбкой поправила волосы. — Хорошо, племянничек, что тебя встретила, до дому донесёшь.

— Донесу…

Вот так, кроме как племянника она в нём ничего не видела. Ну почему Аглая жена Аминты, была бы его, Илька её бы на руках носил.

— Вот, Аминта с утра уехал, пришлось самой эту тяжесть нести, — пожаловалась женщина.

— Если что надо, я помогу… — Илька поднял на неё свои огромные серые глаза. Аглая улыбнулась. — Хороший ты, Илька.