Песнь Виноградной Лозы. Запах трав

Фифа захихикал. Он сидел очень аккуратно, не откидываясь на больную спину. Вот кого пори не пори, всё как с гуся вода…. Ну что за парень. Старшие у неё поспокойнее, а что Фифа, что Илька, да и вообще вся их компания…, выпороли, одёрнулись и дальше побежали, как ничего и не было. А Илька и того хуже, если будет считать, что делал всё правильно, несмотря на наказание, продолжит и переубедить его, доказать, что не прав, уж очень сложно, настолько упёртый, взял в себя упрямство у матери покойной и отца и развил… Старшие были значительно спокойнее, хотя, если Кока уж что и вытворял, то хоть стой, хоть падай… Когда он тайком на корабль пробрался, хотел моряком стать и уплыл, она чуть не рехнулась. Все Эги на ноги поставили, ребёнка искали. Муж тогда саллиев организовал, иер додонских, его искать. Иеры выпустили зов деревьев, чтобы даже щепочка отозвалась, если сын к ней прикоснётся. Деревяшка-то везде есть, не мог он в быту с ней не столкнуться. Как от поискового заклинания заголосила плывущая бирма, на которой он был, корабль же деревянный, жрецам удалось её вернуть. Команда тогда радостная этому была. Вон, брат Пармений, всех своих парней порет скопом, не разбираясь в их шалостях, кто прав, кто виноват, они просто после наказания все веселятся. И куда это молодёжь катится…

Данная потянулась налить себе сока из изящного серебряного кувшина с крышкой, стоящего около мальчишек. Культурой и воспитанием они прям блистали. Илька, расставя локти, жадно, с удовольствием потреблял похлёбку. Да, внук отличался высокой внутренней культурой, только скрытой очень глубоко.

— Иль, локти подбери, Фифу пришибёшь, — Даная разливала похлёбку Аминте, его жене, внукам. Аминта поднявшись, бряцая перугами, потянулся к квашенной капусте, обильно сдобренной специями и пряностями.

— Да, Фифа крепкий, — Илька похлопал сидящего рядом парня по спине, тот поморщился, но смолчал. Сын Аминтора и сам заметил, что причинил боль, виновато чмокнул пострадавшего в щёку, — Ты не сердись…

Данная улыбнулась, выросшие как братья, Фифа с Илькой были неразлучны. Она и сама Ильку воспринимала скорее как ещё одного сына, а не как внука.

— Иль, передай рядом с тобой мясо в ягодах, попросила мальчишку жена Аминтора, старательно успокаивая четырехлетнюю дочку у себя на коленях. Парнишка смутился, покраснел, подал женщине блюдо, окидывая её совсем телячьим взглядом. Это не укрылось от замечающей всё Данаи. Нашёл в кого, глупыш, влюбиться, она же его лет на семь старше. Надо будет потом поговорить, объяснить, что старая она для него. Жена Аминандра не замечала тех восторженных взглядов, которые мальчишка на неё бросал время от времени. Она занималась дочерью, которая то залезала к матери на колени, чтобы стянуть что-нибудь с их блюда с мелкопорезанным мясом то малышка начинала крутиться, не зная, чем заняться. Живой ребёнок.

К вечеру нагрузив корзину ватрушечками и витушечками, Даная собралась к брату. Ну не доверяет она его женщине.

Совещание давно закончилось, и все разошлись по своим делам. На отдалённом берегу реки Гегелох занимался с мальчишками, будущими верховными иерами. Там были Кока, Павка, Приам, старший сын Пармения от наложницы, и новый моский мальчишка. Барсиха у него просто красавица, её тёзка, кстати. За столом, когда они приходят, как клянчит, какие мордочки строит умильные, умница девочка.

Мальчишки под присмотром Гегелоха, верховного иеры, изучали пассы для простейших материализаций мыслеформ. Было интересно на это посмотреть, как возникали туманные образы, слабые, расплывчатые. Первый же порыв ветра их разрывал в клочья. Да, стойкий образ достигается не одним годом тренировки.

До дома брата, Даная шла по холму над рекой. На противоположной от занятий Гегелоха берегу Аминтор учил сына кузнечным премудростям. Небольшая плавильная печь была вставлена в склон обрыва. Илька под чутким руководством отца подкладывает то чёрный уголь, то древесину, его хитон и портки были уже серые, а спина и грудь мокрые от пота. Мальчишка был серьёзен, и создавалось ощущение, что стал намного старше. Аминтор, видимо пришедший сразу с совещания, так и остался в гиматие. Один конец гиматия был заправлен за ремень, другой — переброшен через спину, и скрывая левую руку, стелился по земле. Отец не только словом, но и перстом указывал сыну, что делать. Два кольца поблёскивали на его сильных и ухоженных руках. Его длинные русые волосы были распущенны, а не скреплены повязкой, торчавшей из-за ремня.

Рядом с плавильной печью суетился раб Аминтора.

Металл вытекал через желоб. Аминтор сыпал в него щепотку добавок, объясняя сыну значение и количество, необходимое для обогащения железа. Илька бегал к реке и водой закалял выплавленные заготовки. Потом бросал их в золу.

— Тор, когда завтра едете? — поинтересовалась Даная.

— Прям сразу с утра, после землетрясения. — крикнул ей в ответ зять. — Ты Парму передай, что я Павку захвачу, пусть не беспокоиться.

Данная кивнула и пошла дальше.