Песнь волчьей крови

— Скажем так — у меня необычная стая. Подобные Ариэлле и Пепел считаются изгоями в волчьем мире, хотя и не состоят в черном списке. Пепел — из-за отсутствия рода — даже после обращения цвет её волос остается неопределенного цвета, а Ариэлла — из-за ранга, который еще несколько десятилетий назад был официально запрещен и подвержен уничтожению. Первый ранг, принадлежащий Ариэлле, подразумевает сложность контроля над собой во время обращения, а иногда и вовсе его отсутствие. Подобные особи считаются и являются опасными для окружающих, тем более они могут выдать существование нам подобных. Всего в мире осталось несколько особей первого ранга, которые до сих пор живы лишь благодаря своим поручителям. Кто-то когда-то поручился за них перед старейшинами, и каждое полнолуние контролирует обращение Перевертыша.

— Это как?

— Например, сажают Перевертыша на цепь, — сделал глоток виски Рудольф.

— Вы сажаете Ариэллу на цепь?!

— Иначе бы она попросту всех нас перегрызла без разбора. Даже Северину бы досталось, — пожал плечами Рудольф. — Дело в том, что у особей первого ранга ДНК максимально приближено к ДНК оборотня, отчего их звериные инстинкты во время полной луны всегда берут над ними верх. Фактически — они такие же рабы луны, как и их матери.

На мгновение я замолчала, пытаясь переварить полученную информацию.

— У нас ведь есть шансы вернуться в Грей Плэйс? — в итоге решила перевести тему я, взглянув в глубокие глаза Рудольфа. — Что я скажу маме, если не смогу вернуться?

— Я что-нибудь придумаю, — повертев бокал с алкоголем в руках, странно причмокнул Рудольф. Я так и не поняла, на какой из вопросов он ответил.

44. Вещий сон

Раньше мне никогда не снилось ничего, кроме ржаного поля, Безымянной волчицы и Рудольфа в человеческом и волчьем обличии. Один и тот же сон, год за годом с самого рождения и ничего больше. Неудивительно, что я, мягко говоря, пришла в изумление, когда картинка вдруг сменилась. Под ту же мелодию мне снился один только Рудольф. Сон начинался с того, что я обнимаю этого мужчину, после чего отстраняюсь от его груди и смотрю ему в глаза снизу вверх. Это Рудольф… Рудольф, только какой-то другой. Из-за полумрака мне сложно хорошо рассмотреть его, но глаза у него немного темнее обычного и на левой брови у него красуется мелкий шрам, отчего создается впечатление, будто он выбрил полосу на своей идеальной брови. Он всё так же красив, но от него исходит совершенно другая энергетика, нежели от того Рудольфа, которого я знаю. Она словно немного холоднее, немного темнее, немного резче… Меня тянет к этому Рудольфу… Но он не мой. Это не мой Рудольф. Я отступаю от него, хотя мне и дается это с большим трудом, ведь я люблю его, но он не собирается от меня отступать. Он протягивает ко мне руку, но я мешкаю. Его рука принадлежит мне, но моя рука… Она принадлежит не ему. В момент, когда Рудольф дотронулся до моей руки против моей воли, я проснулась.

— Всё нормально? — полушепотом поинтересовался сидящий справа от меня Рудольф, посмотрев на меня сверху вниз своими светлыми глазами. Я спала у него под рукой, и мне вдруг стало так хорошо, что это был всего лишь сон.

— Я тебе снилась, да?

— Последние сорок восемь лет мне ничего кроме «вещего» сна не снилось. Главной его героиней была ты, — улыбнулся Рудольф. — Но после того как мы переспали, твой образ перестал меня терзать во снах, — прошептал мне прямо на ухо он, словно боясь, что кто-то сможет услышать его слова с другого конца салона. Отстранившись, он вдруг улыбнулся. — Непривычно спать без снов? После того, как импринтинг состоялся, волки перестают видеть свой вещий сон и больше не слышат в своих снах «Песнь волчьей крови» или, как её еще по-другому называют, «Песнь завороженных волков».

— Но она только что снилась мне, — произнесла я и сразу же словила на себе напряженный взгляд Рудольфа. — Мелодия снова лилась в моём подсознании, и мне снился ты. Только это был уже другой сон… И другой ты. У тебя были глаза темнее и на левой брови был красивый шрам, — погладив Рудольфа по левой брови, тихо улыбнулась я. Рудольф взял мою ладонь в свою руку и, прислонив к губам, поцеловал её.

— Я снюсь тебе потому, что сильно тебя люблю, — шепотом произнес зеленоглазый.

— И я тебя сильно люблю, — еще тише произнесла я. Еще сутки назад я ничего не знала о счастье взаимной любви, а уже сейчас упивалась ей до изнеможения.