Песни

Друзья говорят, что мои песни становятся мудрее. Наверное, так и должно быть. Разные вопросы мы считаем важными в 20, 40 и 50 лет. Сейчас для меня крайне важно видеть в зале думающих, неравнодушных людей, которых волнуют общественные проблемы. Наверное, именно поэтому для меня самая сложная аудитория — подростковая, ведь я апеллирую к социальному опыту слушателя. Тему сострадания я считаю сейчас главной. «Улица моя», «Схема», «Письма римскому другу» — здесь она прослеживается очень четко. Впрочем, деление на «главные» и «неглавные» темы очень условно. Мои песни так же дороги мне, как и мои дети, — ни от одной из них я не откажусь сегодня.

1988, Владивосток

Уличная цыганочка

Мой джинсовый, всепогодный,
раз в году меняемый —
я надел его сегодня —
твердый, несминаемый.

Я на Бога уповаю
моего, еврейского,
бирочку «левайс» вшиваю —
жаловаться не с чего.

Жаловаться нет причины —
вот сижу и радуюсь:
солнце светит, я — мужчина,
и живой — не правда ли?

Поглядишь на вещи шире —
и смеяться хочется:
все прекрасно в этом мире,
когда гордость кончится.

Надо же — пока болтали,
в песне зубки режутся.
Как там струны на гитаре?
День еще продержатся?

Обуваю босоножки
на носок нейлоновый —
пусть все видят, кто идет:
трагик в роли клоуна.

Что-то ведь такое было —
ариозо Канио.
Ладно, это мы потом,
это — на прощание.

Мое место — возле банка,
метр-ва-хеци[29] в сторону.
Бокер тов[30], мадам-гражданки!
Что ж, начнем по-черному.

Аидыше[31] мама,
аидыше папа,
аидыше братик,
аидыше — я.
— Подайте, евреи,
— в аидыше шляпу.
— Аидыше сердце
стучит у меня.

Полноправный избиратель —
что могу, то делаю.
Сколько можете — подайте
в ручку мою белую.

Слушаешь? Ну значит — дашь!
Никуда не денешься.
Вам поет оле хадаш[32] —
бросьте в шапку денежку.

16 апреля 1992

Утренняя песенка